добро всегда побеждает зло, так кто кого побеждает...
тег всё_моё бессовестная врака, большая часть лавров законно за милой Йоку 
Герои:
читать дальшеПитер - 17 лет, в "клубе" уже полгода - Youku Toshiku
Реджи - 15 лет, новенький - Ani-Su
Хозяин
Глава 2. 1. Реджи.
Погрузиться в сон оказывается намного легче, чем проснуться и прийти в себя. Просыпаясь, Реджи долгое время не открывает глаз, не двигается, просто лежит и дышит, старательно прогоняя мысли, которые норовят проникнуть в пробуждающийся мозг. «Не хочу ничего вспоминать». Сон не помог - тяжелую голову продолжает сдавливать будто тисками. Скорее всего, из-за слез решает он, вспоминая, как долго они не переставали литься, а всхлипы мучили судорогами грудь. Да, дышать тоже нелегко, и горло першит, губы высохли, плечо болит... «Похоже, я отлежал себе половину тела». Движение пальцами отдает колючей болью в застывшем суставе. «Надо бы встать и пройтись». Реджи обнаруживает, что лежит в той же позе, в которой он и свалился на кровать вечером. Прошедший день был просто ужасным, настолько, что кажется кошмаром. Реджи приоткрывает глаза: «Нет, похоже, то был не сон» – и тут же зажмуривается, несколько раз моргнув. Яркий свет почти ослепляет, добавляя боли в общую удручающую картину. Во вспышках света блондин успевает разглядеть парней в комнате – двое сидят на кровати слева, они играют во что-то, еще трое стоят, разговаривая, у окна. Видимо, все давно встали. Проклиная потребности организма, Редж садится на кровати, морщится от пульсации в висках и, прикрываясь от света, бредет к одной из дверей.
– Смотри, Пит, твоя бедняжка-золушка соизволила проснуться, – ядовитый голос утопает в негромком хихиканье со всех сторон.
Блин, почему всегда находится вот такая зараза, которая так и норовит укусить каждого мимо проходящего? «Плевать! Перебесится».
Стоя под холодным душем, Реджи наконец полностью просыпается. Первым делом он запрещает себе вспоминать вчерашний день, запирает эмоции в дальних уголках памяти – это немного помогает. По крайней мере его повторно не бросает в истерику. И пусть на душе все также паршиво, но прожить еще день можно. Основательно отмываясь горячей водой, ополаскивая голову шампунем, который нашелся на полочке, Реджи уже собирается выходить, но тут его взгляд опускается на аккуратно сложенную им одежду. Ненавистные шорты и футболка, как часть запрещенных мыслей, опускаются в мусорное ведро. Легкая улыбка касается губ, а капельки влаги на большом высоком зеркале делают фигуру мальчишки размытой и загадочной. «Собственно, мое отражение также неясно, как и мое будущее». Редж пару минут напряженно вглядывается в свои раскрасневшиеся глаза, стягивает с крючка белое ворсистое полотенце, тщательно растирается.
– Извините, мне пришлось взять чье-то полотенце, – обернув вокруг бедер в мягкую ткань, блондин возвращается к своему месту.
Со стороны слышится пара ругательств. Реджи старается ни на кого не смотреть, быть может, тогда и его будут меньше замечать. Старая привычка. У постели он мимоходом встречается взглядом с черноволосым парнем. Питер. Похоже, они теперь соседи – их кровати стоят совсем близко друг к другу. Наверное, если вытянуть руку, можно до него дотянуться. Глупые мысли… Парень сочувственно смотрит на него, слегка улыбается. Реджи даже кажется, что в его глазах какая-то тоска.
– Здесь твои вещи, – парень подсовывает Реджи его сумку, – их утром принесли. А это твоя тумбочка. Она свободна, так что можешь смело занимать…
«А у Питера приятный спокойный голос», – думает про себя блондин.
– Спасиб... – обрывает Питера, начиная усердно рыться в своих скудных пожитках. – Но я не собираюсь здесь оставаться.
«Да, да, именно так. И не нужно на меня так оторопело смотреть». Пока фраза крутилась на языке, мальчишка успел отметить, что глаза Питера определенно можно назвать красивыми, запоминающимися, проникающими в самые глубины. У него сложилось впечатление, что его «сосед» – отличный парень и, может быть, для кого-то отличный друг. Оторвавшись от его слегка задумчивого взгляда, Редж быстренько натягивает на себя легкие штаны и майку.
– Ой, да! Конечно! Ты обязательно поедешь на Гаити, – удар-шлепок сзади по плечу. – Будешь там на пляже валяться и коктейли пить.
Обернувшись, Реджи видит рядом с собой высокого рыжеволосого парня. «И отчего он только невзлюбил меня?!» Молчаливая перепалка, неотрывные взгляды в упор. В груди юноши гулко забилось сердце. Он знает, если сейчас скажет хоть слово, обязательно завяжется потасовка. Но Редж не намерен ввязываться в какие угодно приключения в этом месте. «Я вообще не желаю ЗДЕСЬ что-либо иметь». Мальчишка не спеша ставит сумку на пол и ногой задвигает ее под кровать, все также неотрывно глядя в глаза напротив.
– Кси… – голос настойчивый, требовательный, но одновременно мягкий.
Редж спиной чувствует, что Питер тоже поднялся с кровати.
Еще пара секунд в полной тишине – волей неволей он оказался в центре внимания – и рыжий парень, мотнув головой, уходит к себе. Блондин ложится на бок, намереваясь скоротать время вынужденного безделья сном. «У тебя скоро появится глупая привычка помогать мне. Будь мы в другом месте, стали бы настоящими друзьями»…
Вечер и следующий день не приносят ничего нового. Реджи валялся на кровати, много спал, прочитал раза три предложенный Питером журнал. Вот если бы еще и на прогулки выпускали… Но, видимо, это в планы местного распорядка не входило. Когда отпирается дверь, а она почти всегда закрыта на ключ, и приносят еду – Реджи замечает стоящих у дверей охранников. Он понимает, что просто так отсюда не выбраться. От вида «присматривающих» мальчишку постоянно бросает в озноб, а каждый раз, когда мимо него кто-то проходит, он замирает, задерживая дыхание, ожидает пинка. Голова перестала болеть, и то хорошо. С ним пару раз пытались заговорить другие обитатели комнаты, но, получив односложные ответы, перестали приставать с расспросами. Даже душ Реджи предпочитает принимать самым последним, избегая лишних контактов. Кси или Максимилиана, который тут явно за «главного», Реджи вообще игнорирует, сливаясь с окружением, когда их глаза встречаются. Почему его персона вызывает у того повышенный интерес, причем со злобным уклоном, мальчишка так и не смог понять, но Кси его не трогает, что блондина вполне устраивает. Реджи все чаще думает, что это заслуга Питера – брюнет постоянно находится рядышком, хоть и не особо пристает, занимаясь своими делами. Все бы ничего, но только это бесцельно тянущееся время потихоньку начинает бесить. Надоедает вздрагивать от каждого шороха, искоса всматриваться в «соседей», отслеживать боковым зрением их передвижения, угадывая намерения. Это утомляет и злит. Злит неопределенность.
Где-то в полдень третьего дня раздается скрип двери, но вместо привычного в это время обеда в комнату входят два охранника. Одного Реджи узнает сразу – Йоган. Трудно забыть жестокий пустой взгляд и его руки… Внутри блондина тут же поднимается тошнотворная волна, скручивающая желудок. За ним? То, что это не обед, ясно, поскольку с ними Герберт – помощник Хозяина. Йоган идет прямо к Реджи, склабясь как волчара – он явно не забыл смазливого «счастливчика», которому удалось сбежать практически из-под него. Мальчишка вжимается в кровать, краем сознания выбирая место, куда сбежать, чтобы тот его не достал. Где можно спрятаться в четырех углах?! Дверь в ванную? Чтобы до нее добраться, нужно ухитриться обогнуть эту тушу. Нет, нереально. Страх сковывает руки, ноги леденеют. Йоган, подстегиваемый видом побелевшего мальчишки, умудряется сделать свое лицо еще более жестоким и отвратным, его губы расплываются в довольной гримасе. Он демонстративно играет пальцами, разминая ладони. От хруста костяшек сердце парнишки падает в пятки. В паре сантиметров от кровати охранник круто разворачивается и цепляет вытянувшегося в струнку парня из новеньких, крепенького шатена.
– Пошли, лапушка, закрепим знания.
Реджи закрывает глаза. Он так испуган и в тоже время по-дурацки счастлив, что пришли не за ним… Даже стыдно. Его снова пронесло. В комнате начинается шум и возня, которые одновременно тонут в тишине. Каждый, кого не коснулось происходящее, старается даже не дышать. Странный контраст, выворачивающий наизнанку душу любого в комнате.
– Питер, ты идешь с нами, – ровный голос Герберта.
Скрип кровати заслоняет собой стук в груди. «Они забирают и Питера?» Сердце стискивает железными оковами. «Только не Питера». Реджи страшно даже подумать о возможности остаться в этом месте без этого, казалось бы, почти постороннего человека. Когда парень открывает глаза и встречается взглядом с ним, треклятое сердце пронзает острая дикая боль. Питер, проходя мимо блондина, едва заметно касается его головы – взъерошивает белокурые волосы – так, словно успокаивает. «Твою мать! Почему ты сейчас думаешь не о себе?!»
Через минуту комнату вновь запирают – забрали только двоих новеньких и Питера. Кси матерно ругается в полголоса, остальные, вновь зашевелившись, с отрешенными лицами возвращаются к прервавшемуся безделью. Когда мир перестает крутиться перед глазами, Реджи направляется в ванную, чтобы смыть липкий омерзительный пот, мгновенно покрывший все его тело. Ополаскиваясь прохладной водой, он старательно отгоняет от себя то и дело возникающие в воображении картинки того, что возможно придется делать парням. Питер… Перед глазами возникает красивое лицо черноволосого мальчишки, улыбающегося и такого… хорошего? «Странно, что за мной никто не пришел. Как долго я так протяну?»
Время тянется неимоверно долго. Реджи пялится в газету, но мыслями он там – в той бордовой «камере пыток». Он пытается считать минуты, но через полчаса теряет им счет. Стремится уловить хоть малейший звук оттуда – из-за двери, но ничего. Абсолютно ничего. Газета летит в сторону и Реджи сверлит глазами дверь. Черт, когда же он вернется!
Наконец, дверь открывается – входит Питер, уставший, словно побитый, хотя ни синяков, ни крови на нем нет. Он передвигается, слегка хромая... В груди Реджи что-то обрывается. Наверное, впервые за его жизнь парнишке хочется прижать к себе другого человека и попытаться успокоить, хоть чем-то помочь. Только вот чем?
2. Питер.
Жизнь текла своим чередом. Следующие три дня после появления новеньких были на удивление спокойными: днем их не беспокоили совсем, даже свои не приходили «побаловаться», а ночью забирали одного-двух из прежней команды, словно бы совсем позабыв о новобранцах. Питера это несказанно радовало. Как-то получилось, что он незаметно привязался к своему белобрысому протеже, почему-то жизнь стала немного теплее и уютнее с тех пор, как ему стало о ком заботится. Пит не хотел думать о том, что правы были те его товарищи по несчастью, которые обозвали блондинчика его игрушкой. Он действительно испытывал по отношению к Реджи некоторые собственнические чувства и постарался в первый же день дать понять остальным – Редж под его личной защитой. По правде сказать, никто и не собирался оспаривать у него права на новенького, некоторые проблемы пришлось улаживать только с Кси.
Максимилиан прицепился к Реджи с первого же утра, и когда Питер встал между ними, взглядом предупреждая Кси не лезть к парнишке, он скорее почувствовал, чем увидел – просто так тот не отцепится. Как только Редж ушел в душ, Питер отозвал Максимилиана в укромный уголок: было у них такое местечко – между дверью в туалет и большим общим плательным шкафом, небольшая ниша, почти всегда скрытая от посторонних глаз – там обычно происходили местные тихие разборки, и там же уединялись парочки, не желающие отсасывать друг у друга на глазах у всех.
– Не лезь к нему, прошу. Что ты к нему цепляешься? Я еще помню, как ему хреново сейчас, неужели ты забыл, каково это? А он даже младше, чем были мы … – Питер старался говорить спокойно и убедительно, он ни в коем случае не собирался портить отношения со «старшим».
– Меня бесит не он, а то, что ты так носишься с ним! – зло выпалил Кси, прижимая Пита к стене. – Ты положил на него глаз, а? Я для тебя недостаточно хорош оказался? Тебе оказывается, помоложе подавай?
– Что ты мелешь, причем тут… – Питер был огорошен, так Кси, оказывается, ревнует его. – Я только хочу помочь ему освоиться! Так, как ты мне помог тогда. Не хочу видеть, как он будет ломаться, понимаешь? И так хреново все, тишины хочу… хотя бы тишины…
Трудно сказать, убедил ли он Кси, но тот вроде бы больше не цеплялся к Реджи в открытую, ограничиваясь злыми взглядами.
Питер старался не лезть к блондинчику со своей помощью, интуитивно чувствуя, что тому нужно сначала разобраться в себе, свыкнуться с новой ситуацией. Реджи был немного странным… Нет, конечно, все они, попав сюда впервые, переживали по-разному: кто-то беспрестанно плакал несколько дней или даже недель, кто-то замыкался в себе, озлоблялся, кто-то старался сам найти поддержку у окружающих, чтобы переживать горести вместе. Питу казалось, что Редж до сих пор не может поверить в то, что с ним произошло, поэтому так спокоен и говорит такие странные вещи… то ли хочет сбежать, то ли верит, что все это недоразумение… Питеру было жалко паренька до спазмов в горле: он-то прекрасно понимал, что никакого чуда не будет, и что оказавшись наконец под своим первым клиентом, вопя от боли, Редж осознает жестокую реальность… И тогда – это будет еще больнее. Но Пит по-прежнему не знал, чем может помочь, кроме того, чтобы просто на всякий случай быть рядом, оберегать от чужого раздражения, помочь сориентироваться в их маленьком мире, если возникнут вопросы. И все же с появлением Реджи жизнь Пита немного изменилась – теперь его дни были заняты той самой незаметной заботой, он все время думал о пареньке, наблюдал за ним исподтишка, незаметно подсовывал ему журналы, предлагал одежду, приносил еду. Дошло до того, что когда Редж спал, Питер мог часами смотреть на него, придумывая, о чем они смогут разговаривать, что рассказывать друг другу, как будут вместе убивать время… не обязательно также как Альберт и Хейнц, которые стали любовниками около трех месяцев назад, можно же просто дружить… Пусть только его блондинчик немного освоится, смирится…
Иногда мысли Питера начинали течь в другом направлении: разглядывая Реджи, он отмечал, какой тот еще юный, какая у него совсем по-детски нежная кожа, длинные как у девочки ресницы, чуть пухлые губы… Когда Пит представлял, через что предстоит пройти этому мальчишке, совсем еще ребенку, как жесткие пальцы будут мять его кожу, насиловать его рот, хлестать по щекам, как он будет кричать и извиваться под тяжелыми телами клиентов – ему самому становилось плохо. Желание избавить паренька от тех мучений, через которые частенько приходилось проходить самому, было таким сильным, что когда на третий день к ним в «камеру» вошли Йоган и Герберт, Питер с трудом сдержал себя, чтобы не сорваться с кровати и не закрыть Реджи собой. Он давно не испытывал такого животного страха – до холодного липкого пота, до удушья. Глядя, как Йоган хищно щурится, направляясь прямо к блондину, Пит вцепился руками в края своей койки и мысленно умолял, срываясь на беззвучный крик: «Нет! Нет! Только не его! Нет!»
Какие боги услышали вдруг его мольбу – неизвестно, но Реджи остался нетронутым, а фраза Герберта: «Питер, ты идешь с нами», прозвучала для Пита, как музыка. Он никогда еще не радовался тому, что выбрали его, это было слишком нелепо, но сегодня он чуть не приплясывал от облегчения – главное, они не тронули Реджи. Быстро поднявшись с постели, Питер рискнул бросить взгляд на своего блондинчика.
«Белый, как мел. Ты так сильно испугался, малыш? Понимаю… Но ведь все обошлось!» – Питер не удержался и погладил Реджи по голове, просто прикоснулся мимоходом. Хотелось еще подмигнуть и ободряюще улыбнуться, но он побоялся разозлить Герберта – «мальчикам для удовольствия» положено быть запуганными и несчастными, иначе клиентам не интересно. «Я скоро вернусь» – как жаль, что нельзя сказать этого вслух! «Как жаль, что ты не умеешь читать мысли…»
Спустя несколько часов Питер возвращался в «камеру» – шел осторожно, держась за стенку и преодолевая сильное желание согнуться пополам. Двое клиентов и Йоган – в качестве присматривающего за новенькими – постарались на славу. Сначала все было привычно: трое на троих, стандартная ситуация, даже если и по кругу пустят, ничего страшного. Но первый круг дался уж слишком нелегко новичкам: даже здоровяк Бертц орал как резанный к концу, а малыш Кай и вовсе потерял сознание – клиенты, щедро переплатившие за девственность парней, желали воспользоваться ей по полной программе. В результате ко второму кругу оба новеньких были способны разве что на плохонький минет, после чего их оставили в покое, приказав сидеть в уголочке и смотреть, как работают «профессионалы». Трое распаленных мужчин устроили Питеру такую карусель, что он не чаял уже выйти из нее живым. Проклятая физическая привычка к боли, приобретенная за месяцы этой «работы», не давала сознанию отключиться, хотя Пит молил о благословенном обмороке всех богов, каких только мог вспомнить. Он не стал считать и запоминать – сколько раз и как его отымели за эти нескончаемые часы – но пока тело разламывало от боли, не получалось как обычно просто запереть воспоминания в дальний угол памяти, задвинуть, стереть. Питер шел по коридору, судорожно вздыхая на каждом шагу, от которого стреляло в заднем проходе и скручивало низ живота, а перед его глазами стояли лица Бертца и Кая – белые от ужаса. В конце даже один из клиентов сказал Йогану:
– Убрал бы ты этих недоученных, а то не переломите их потом…
Но Питеру к тому времени было уже не важно – увели парней или нет, он держался на каких-то жалких остатках силы воли, почти уже ничего не соображая. Когда клиенты поняли, что с него больше нечего взять, ему дали немного отлежаться и отправили в «спальню». И вот теперь он бредет, считая в уме сколько шагов осталось до кровати, раздумывая, даст ли ему Кси своих таблеток, которые быстро снимают боль, и хватит ли сил на душ… О чем угодно, только не о том, что только что было. Сегодняшний охранник, сидевший на табурете у их «камеры», тихо присвистнул и покачал головой. Он был из новых и, видать, еще не привык к подобным зрелищам. Но говорить ничего не стал, впрочем, и смотреть Питеру в глаза он не отважился.
Пока громила подбирал на связке ключ, Пит уткнулся лбом в прохладную, обитую железом дверь. И вдруг – как гром среди ясного неба - он вспомнил: там Реджи! Его Реджи, его подопечный! Солнечный светлый мальчик, он так боялся, что может оказаться на месте любого из них – он не должен увидеть Питера таким! «Надеюсь, Бертц и Кай выглядят лучше меня и не болтали о том, что было…» – подумал Пит, пытаясь отдышаться и взять себя в руки. Нужно всего лишь спокойно дойти до кровати, осторожно лечь на нее, не морщась, а потом попросить у Кси таблетки – так, чтобы Редж ничего не заметил. Это не сложно – во всяком случае, не хуже того, что он только что пережил. Еще раз глубоко вдохнув, Питер решительно открыл дверь. Множество пар глаз скользнули по нему обеспокоенными взглядами и тут же переключились на что-то другое – раз сам пришел, значит ничего особенного не случилось. Осталось два цепких взгляда, в которых до странного похоже смешались волнение, сочувствие и ненависть: Кси и Редж. Собрав последние силы, Пит спокойно посмотрел в глаза блондина: «Все хорошо, со мной все нормально», затем перевел взгляд на Кси: «Помоги… только не истери». Несколько шагов до кровати – на грани сил – все. Наконец-то можно расслабиться. «Ну же, Кси, где там твое чудо-лекарство?» – пусть догадается сам, так не хочется просить при Реджи…
3. Реджи.
«Видимо, я совсем ничего не понимаю в том, что здесь происходит, в здешней жизни». Чуть раньше до возвращения Питера привели бледных как смерть новичков. Реджи поразился видом Кая – того трясло как в лихорадке, он так и завалился на кровать в беззвучной дрожи лицом в подушку. «Не знаю, что с ними сделали, чтобы загнать в такое состояние. Ведь мальчишки – живые люди! Как так можно! А Питер… Он пришел вроде как таким же, как и был, только жутко вымотанным – неужели это место настолько меняет людей, делает их роботами? Почему тогда так грустно бьется сердце, когда смотрю на него? Так, словно оно видит то, что пропускают мои глаза». Пит, едва коснувшись постели, как подкошенный завалился набок – по его лицу пробежала дикая боль, которую он не в силах скрыть. Скрыть… Неужели он держался ради Ренджи? Пытался скрыть, как на самом деле обстояли дела?
– Принеси мокрое полотенце, придурок! – Максимилиан, толкнув блондина в плечо, аккуратно подсел к Питу.
«Да, да, помочь! Хоть чем-то». Реджи бросился в ванную, сорвал первое попавшееся полотенце. «Кран. Твою мать, холодную давай!» Торопясь под барабанную дробь в груди и мольбы, чтобы вода бежала быстрее, он выкрутил ткань. Из-за неосторожных порывистых движений на пол свалилось мыло, какая-то щетка. Мальчишка раздражен, что не смог нормально сделать даже такую мелочь.
Возвратившись в комнату, он увидел, как бережно Кси склонился к Питеру, поддерживая стакан с водой, и как быстро тот опустошил его и откинулся на кровать, зажмурив глаза. Усевшись на пол рядом, боясь навредить даже дыханием, Редж протянул «старшему» полотенце. Тот старательно обтер лицо черноволосого, положил его на лоб Питеру.
– Ему очень плохо? – тихо спросил Редж.
Рыжий парень посмотрел на него как на полоумного, потом возвратился к Питу, молча продолжив рассматривать его лицо, сдвинув у переносицы брови, видимо в размышлениях о чем-то своем то и дело сжимал в кулак руку, лежавшую рядом с бедром Пита. Реджи тоже всматривался в «соседа», ощущая как желание помочь растекалось по телу, как сжимало тисками в груди. Наблюдал, как Питер тяжело прерывисто дышал, как резко разлетались его ноздри при каждом выдохе, как капелька у виска стекала в черные волосы…
– Надеюсь, тебе будет хуже!
В голосе столько неприкрытой злости, что блондину, словно дали поддых, и он почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Слова зацепили сильнее, чем если бы он по-настоящему ударил. И факт, что в человеке вот так легко соседствовали забота об одном и ненависть к другому, выбил Реджи из колеи. Глаза вновь стали предательски влажными. Реджи заметил, как ладонь Пита сдавила руку Кси, как тот «отступил», но вдруг вырвался. От друга, парня, просто «сокамерника»? Их явно связывало больше, чем просто одна жилплощадь.
– Да, да, – отмахнулся он, – не трогать его... Но сколько можно с ним нянчиться! – Кси выместил злобу, ударив ногой по кровати Реджи, отчего та со скрипом сдвинулась. – Сколько ты будешь от него скрывать, что, быть может, сейчас за ним придут и уже через минуту оттрахают так, как тебя, всунут и не один раз, не то что по гланды, а до желудка! Что разорвут его белоснежный зад так, что он потом кровью будет…
Реджи не дослушал орущего во весь голос Кси – метнулся в ванную, где упал на колени, уткнулся в ледяной кафель и разрыдался, как никогда. Он едва сдержал себя, чтобы не истерить при Питере. «Я не хочу его расстраивать, ведь он держался ради меня, а я… А я… я не такой сильный, как он! Не хочу! Не хочу! Не хочу того, что будет!» Слезы льются быстро, много – изнутри по горлу, снаружи по щекам, но не приносят облегчения. Ни капли облегчения. «Если случится то, о чем говорит Кси, что какой-то жуткий мужлан заставит себя целовать или делать минет, или… или…» В одну секунду Реджи будто прозрел, осознав, что здесь «это» обязательно произойдет. То, что говорит «старший» – единственно реальная вещь для этого мира, единственное настоящее и будущее для всех живущих в комнате, а теперь и ЕГО будущее. Тело парнишки буквально разрывало, ощущения были настолько острыми, будто бы его действительно насилуют. Внутренности скрутило, выгнуло и завязало узлом, десятикратно умножив боль. Реджи прожил пару лет в приюте и кое-что знал о всяких плотских утехах, где-то что-то услышал, что-то увидел, остальное сейчас додумал. Хуже всего что «додумал» – чуткая восприимчивая натура Реджи вмиг раскрасила «действо» оттенками крови, искореженными оскалами грубых лиц, низким медвежьим хрипом и похабными комментариями. «Я… я не знаю, что надо делать… Я даже не целовался ни с кем, а о подобном… Я не хочу боли, не хочу, чтобы меня трогали...»
В какой-то момент Реджи понял, что кто-то приобнимает его за плечи, гладит и что-то шепчет. Он повернулся и увидел Питера. Удивленно хлопнув несколько раз мокрыми ресницами, Редж прикидывал, как он сумел оказаться здесь.
– Питер, – Реджи бросился к нему на грудь, пытаясь слиться каждой клеточкой. – Питер! Я не хочу так! Я не могу… Пит, что мне делать?
Футболка Пита уже напрочь мокрая, но она будет еще мокрее – кажется, эти слезы ничто не остановит. Пальцы, сжимающие ткань, совсем побелели от напряжения, но не решаются отпустить ее, словно самое важное в этом мире. Тело блондина забилось в конвульсиях, Реджи трясло, он прильнул к теплу, исходящему от Пита.
Пит, Питер – последняя зацепка, которая удерживала сознание Реджи, не давала ему соскользнуть во мрак безумия. «Единственный человек, который мне помог в жизни». Даже в приюте никого не было ближе, никого, кто бы понимал, что ему действительно надо – взгляд, внимание, прикосновение. Раз Питер выжил здесь, значит есть путь, надежда... И чем прочувствовать на себе все «прелести» сексуального рабства с жестоким «хозяином», быть может лучше…
– Питер, – взгляд голубых глаз встретился с понимающими карими. Голос сорвался, утонул в содрогающемся от спазмов горле, слова застряли меж всхлипов, – ты бы мог меня… со мной… Я никогда ни с кем… – если, он оттолкнет, это будет концом. – Я боюсь. Не хочу, чтобы кто-то чужой, – на миг слезы остановились, наверное вместе со временем. – Ты станешь моим… первым?
4. Питер.
Да, наконец-то таблетка, холодная вода, мокрое полотенце. Уф… ему уже легче – если не физически пока, это не сразу, то хотя бы морально. Лекарство обычно действует быстро – в течение нескольких минут. Кси категорически не говорит о его составе, но плохо с него еще никому не было. Питер закрывает глаза, ожидая так необходимого ему сейчас облегчения, но голова взрывается от резкого громкого звука: скрежет железной ножки кровати по полу, и сразу после этого – злые, полные ненависти слова Кси. Да он с ума сошел! Зачем? Зачем говорить об этой грязи – пугать заранее, зачем?! Пит распахивает глаза и пытается сесть, но от резкого движения к горлу подступает тошнота. Пока взбесившийся желудок успокаивается, парень видит, как Реджи срывается с места и, не разбирая дороги, несется в душ. По пути он врезается в Хейнца, но даже не замечает этого, стискивает руками свои худенькие плечи и, кажется, сейчас разрыдается.
– Кси, нахер это было делать? – зло бросает Хейнц, покачав головой и отходя к своей койке.
Питер же чувствует, как в нем закипает такая злость, что даже боль отступает на второй план. Ухватив Максимилиана за рукав, Пит с силой дергает его к себе, с мрачным удовлетворением отметив, что парень от неожиданности практически рухнул на колени рядом с койкой и зашиб себе лодыжку.
– Твою мать, гребаный ты придурок, – шипит Питер в удивленные глаза Кси. – Я тебя просил? Предупреждал? Как человека просил – не лезь к нему! Ты думаешь, мне сейчас легче стало? Ты, блядь, вот сейчас мне хуже сделал, чем эти пидоры с деньгами вместо мозгов! Не смей его трогать, слышишь! Или ко мне можешь тоже больше не подходить!
Выговорившись и почувствовав, как от бешенства все еще заполошно колотится сердце, Питер медленно встает с кровати, – вопреки своей гневной речи, все еще цепляясь за «старшего». Кси так ошарашен этой вспышкой, что, молча, помогает подняться, поддерживая друга за локоть. И только потом отдергивает руки, отступает на шаг, и Пит видит, как светло-зеленые глаза Максимилиана наполняются горькой обидой. «Потом я с тобой разберусь. Потом. Борец, блядь, за справедливость… Потом поговорим». В отличие от Реджи Кси умеет читать по глазам, и в ответ на тяжелый взгляд бледного от боли Питера упрямо сдвигает брови, качает головой, но видно – уступает. Пока… до следующей вспышки раздражения, зависти, ревности – кто знает, что за муха его кусает за задницу с тех пор, как появился Редж?
Удивительно, но шаги даются гораздо легче, чем было в коридоре: то ли гнев помог, то ли таблетка уже начала действовать. «С Кси ссориться – последнее дело… Он все же во многом может помочь, а вот врагом его видеть я бы не хотел», – к Питеру возвращается рассудительность, он знает, что обязательно надо будет помириться со «старшим», задобрить его как-то…
Все мысли вылетают из головы, когда Пит видит Реджи – съежившегося в углу, трясущегося от рыданий, настолько несчастного, что у Питера пресекается дыхание и начинает щипать в глазах. Стараясь не кряхтеть, он опускается за спиной блондина, отчаянно желая прижать его к своей груди, обнять, баюкать, как младшего братишку. Но не смеет, боится напугать еще больше, позволяя себе лишь осторожно поглаживать Реджи по голове и плечам. И, когда блондинчик с громким всхлипом кидается ему на шею, что-то бормочет и причитает сквозь слезы, Пит к ужасу своему чувствует вместо жалости облегчение и даже радость. Да, он хочет быть этому мальчишке кем-то близким, хочет иметь право прикасаться к нему, утешать, защищать. Хочет, чтобы Редж не боялся его и мог вот так вот доверчиво прижиматься, поверяя все свои горести и обиды. «Неужели, мне так нужна собственная игрушка?» – горько усмехается Пит. Но тут же одергивает себя: нет, Реджи не игрушка. «Ты мое лекарство, маленький. Таблетка от одиночества…»
И все же вопрос Реджи повергает Питера в шок. «Первым?! Золотце, да ведь за это нас обоих накажут так, что обычные игры клиентов покажутся нежной лаской!» Все «работники» этого грязного места отлично знают несколько заповедей, нарушение которых грозит физической расправой. Пит еще очень хорошо помнит, как парни шушукались о двоих провинившихся, которых на глазах у остальных запороли насмерть – как раз незадолго до его появления здесь. Одна из таких заповедей – «девственность принадлежит только клиентам, это самое дорогое, что у нас есть, когда мы сюда попадаем». «Нас убьют, солнце, убьют или покалечат так, что никакие таблетки и мази не смогут помочь. Они убьют нас, понимаешь?» – лихорадочно думает Питер, словно Реджи мог его услышать. Нет, нет, он не может на это пойти – хотя бы ради самого Реджинальда. Нет. Изнасилование можно пережить – они все через это прошли. А наказание они переживут вряд ли.
«Я не могу, понимаешь? Нельзя, ты понимаешь меня? Тебе придется… придется пройти… как и все мы…» Просто невозможно смотреть в отчаянные синие глаза и произносить вслух эти жестокие слова. Редж смотрит, как на единственную надежду, как на спасителя – и от этого взгляда Питеру становится тошно до холодеющих кончиков пальцев ног.
– Хорошо. Я помогу тебе. Обещаю.
23.09.2010 в 17:46
Пишет Youku Toshiku:"Ты навсегда в моем сердце", глава 2.
Название – Ты навсегда в моем сердце
Авторы - Youku Toshiku *Питер* и Ani-Su *Реджинальд*
Бета - juo_M
Фэндом – ориджинал
Пейринг – Питер/Реджи - основной
Жанр – слэш, от агнста до романса.
Рейтинг – NC-17
Размещение - спросите разрешения, не забудьте шапку и дайте ссылку на комменты
Состояние - в процессе
Саммари – сюжет: Германия, наши дни, закрытый бордель для богатых, в качестве хастлеров - юные мальчишки от 15 до 18 лет, которых с потрохами выкупают в детдомах в вечное рабство. У двух таких мальчиков зарождается любовь. Цель фика: авторская - добиться контраста агнста и романса; смысловая - показать, как могут чувства помогать выживать в самом аду, как из заботы, сочувствия, желания защитить рождается любовь, и как она потом справляется со всеми преградами.
Предупреждение - сцены насилия, нецензурная лексика
URL записиНазвание – Ты навсегда в моем сердце
Авторы - Youku Toshiku *Питер* и Ani-Su *Реджинальд*
Бета - juo_M
Фэндом – ориджинал
Пейринг – Питер/Реджи - основной
Жанр – слэш, от агнста до романса.
Рейтинг – NC-17
Размещение - спросите разрешения, не забудьте шапку и дайте ссылку на комменты
Состояние - в процессе
Саммари – сюжет: Германия, наши дни, закрытый бордель для богатых, в качестве хастлеров - юные мальчишки от 15 до 18 лет, которых с потрохами выкупают в детдомах в вечное рабство. У двух таких мальчиков зарождается любовь. Цель фика: авторская - добиться контраста агнста и романса; смысловая - показать, как могут чувства помогать выживать в самом аду, как из заботы, сочувствия, желания защитить рождается любовь, и как она потом справляется со всеми преградами.
Предупреждение - сцены насилия, нецензурная лексика
Герои:
читать дальшеПитер - 17 лет, в "клубе" уже полгода - Youku Toshiku
Реджи - 15 лет, новенький - Ani-Su
Хозяин
Глава 2. 1. Реджи.
Погрузиться в сон оказывается намного легче, чем проснуться и прийти в себя. Просыпаясь, Реджи долгое время не открывает глаз, не двигается, просто лежит и дышит, старательно прогоняя мысли, которые норовят проникнуть в пробуждающийся мозг. «Не хочу ничего вспоминать». Сон не помог - тяжелую голову продолжает сдавливать будто тисками. Скорее всего, из-за слез решает он, вспоминая, как долго они не переставали литься, а всхлипы мучили судорогами грудь. Да, дышать тоже нелегко, и горло першит, губы высохли, плечо болит... «Похоже, я отлежал себе половину тела». Движение пальцами отдает колючей болью в застывшем суставе. «Надо бы встать и пройтись». Реджи обнаруживает, что лежит в той же позе, в которой он и свалился на кровать вечером. Прошедший день был просто ужасным, настолько, что кажется кошмаром. Реджи приоткрывает глаза: «Нет, похоже, то был не сон» – и тут же зажмуривается, несколько раз моргнув. Яркий свет почти ослепляет, добавляя боли в общую удручающую картину. Во вспышках света блондин успевает разглядеть парней в комнате – двое сидят на кровати слева, они играют во что-то, еще трое стоят, разговаривая, у окна. Видимо, все давно встали. Проклиная потребности организма, Редж садится на кровати, морщится от пульсации в висках и, прикрываясь от света, бредет к одной из дверей.
– Смотри, Пит, твоя бедняжка-золушка соизволила проснуться, – ядовитый голос утопает в негромком хихиканье со всех сторон.
Блин, почему всегда находится вот такая зараза, которая так и норовит укусить каждого мимо проходящего? «Плевать! Перебесится».
Стоя под холодным душем, Реджи наконец полностью просыпается. Первым делом он запрещает себе вспоминать вчерашний день, запирает эмоции в дальних уголках памяти – это немного помогает. По крайней мере его повторно не бросает в истерику. И пусть на душе все также паршиво, но прожить еще день можно. Основательно отмываясь горячей водой, ополаскивая голову шампунем, который нашелся на полочке, Реджи уже собирается выходить, но тут его взгляд опускается на аккуратно сложенную им одежду. Ненавистные шорты и футболка, как часть запрещенных мыслей, опускаются в мусорное ведро. Легкая улыбка касается губ, а капельки влаги на большом высоком зеркале делают фигуру мальчишки размытой и загадочной. «Собственно, мое отражение также неясно, как и мое будущее». Редж пару минут напряженно вглядывается в свои раскрасневшиеся глаза, стягивает с крючка белое ворсистое полотенце, тщательно растирается.
– Извините, мне пришлось взять чье-то полотенце, – обернув вокруг бедер в мягкую ткань, блондин возвращается к своему месту.
Со стороны слышится пара ругательств. Реджи старается ни на кого не смотреть, быть может, тогда и его будут меньше замечать. Старая привычка. У постели он мимоходом встречается взглядом с черноволосым парнем. Питер. Похоже, они теперь соседи – их кровати стоят совсем близко друг к другу. Наверное, если вытянуть руку, можно до него дотянуться. Глупые мысли… Парень сочувственно смотрит на него, слегка улыбается. Реджи даже кажется, что в его глазах какая-то тоска.
– Здесь твои вещи, – парень подсовывает Реджи его сумку, – их утром принесли. А это твоя тумбочка. Она свободна, так что можешь смело занимать…
«А у Питера приятный спокойный голос», – думает про себя блондин.
– Спасиб... – обрывает Питера, начиная усердно рыться в своих скудных пожитках. – Но я не собираюсь здесь оставаться.
«Да, да, именно так. И не нужно на меня так оторопело смотреть». Пока фраза крутилась на языке, мальчишка успел отметить, что глаза Питера определенно можно назвать красивыми, запоминающимися, проникающими в самые глубины. У него сложилось впечатление, что его «сосед» – отличный парень и, может быть, для кого-то отличный друг. Оторвавшись от его слегка задумчивого взгляда, Редж быстренько натягивает на себя легкие штаны и майку.
– Ой, да! Конечно! Ты обязательно поедешь на Гаити, – удар-шлепок сзади по плечу. – Будешь там на пляже валяться и коктейли пить.
Обернувшись, Реджи видит рядом с собой высокого рыжеволосого парня. «И отчего он только невзлюбил меня?!» Молчаливая перепалка, неотрывные взгляды в упор. В груди юноши гулко забилось сердце. Он знает, если сейчас скажет хоть слово, обязательно завяжется потасовка. Но Редж не намерен ввязываться в какие угодно приключения в этом месте. «Я вообще не желаю ЗДЕСЬ что-либо иметь». Мальчишка не спеша ставит сумку на пол и ногой задвигает ее под кровать, все также неотрывно глядя в глаза напротив.
– Кси… – голос настойчивый, требовательный, но одновременно мягкий.
Редж спиной чувствует, что Питер тоже поднялся с кровати.
Еще пара секунд в полной тишине – волей неволей он оказался в центре внимания – и рыжий парень, мотнув головой, уходит к себе. Блондин ложится на бок, намереваясь скоротать время вынужденного безделья сном. «У тебя скоро появится глупая привычка помогать мне. Будь мы в другом месте, стали бы настоящими друзьями»…
Вечер и следующий день не приносят ничего нового. Реджи валялся на кровати, много спал, прочитал раза три предложенный Питером журнал. Вот если бы еще и на прогулки выпускали… Но, видимо, это в планы местного распорядка не входило. Когда отпирается дверь, а она почти всегда закрыта на ключ, и приносят еду – Реджи замечает стоящих у дверей охранников. Он понимает, что просто так отсюда не выбраться. От вида «присматривающих» мальчишку постоянно бросает в озноб, а каждый раз, когда мимо него кто-то проходит, он замирает, задерживая дыхание, ожидает пинка. Голова перестала болеть, и то хорошо. С ним пару раз пытались заговорить другие обитатели комнаты, но, получив односложные ответы, перестали приставать с расспросами. Даже душ Реджи предпочитает принимать самым последним, избегая лишних контактов. Кси или Максимилиана, который тут явно за «главного», Реджи вообще игнорирует, сливаясь с окружением, когда их глаза встречаются. Почему его персона вызывает у того повышенный интерес, причем со злобным уклоном, мальчишка так и не смог понять, но Кси его не трогает, что блондина вполне устраивает. Реджи все чаще думает, что это заслуга Питера – брюнет постоянно находится рядышком, хоть и не особо пристает, занимаясь своими делами. Все бы ничего, но только это бесцельно тянущееся время потихоньку начинает бесить. Надоедает вздрагивать от каждого шороха, искоса всматриваться в «соседей», отслеживать боковым зрением их передвижения, угадывая намерения. Это утомляет и злит. Злит неопределенность.
Где-то в полдень третьего дня раздается скрип двери, но вместо привычного в это время обеда в комнату входят два охранника. Одного Реджи узнает сразу – Йоган. Трудно забыть жестокий пустой взгляд и его руки… Внутри блондина тут же поднимается тошнотворная волна, скручивающая желудок. За ним? То, что это не обед, ясно, поскольку с ними Герберт – помощник Хозяина. Йоган идет прямо к Реджи, склабясь как волчара – он явно не забыл смазливого «счастливчика», которому удалось сбежать практически из-под него. Мальчишка вжимается в кровать, краем сознания выбирая место, куда сбежать, чтобы тот его не достал. Где можно спрятаться в четырех углах?! Дверь в ванную? Чтобы до нее добраться, нужно ухитриться обогнуть эту тушу. Нет, нереально. Страх сковывает руки, ноги леденеют. Йоган, подстегиваемый видом побелевшего мальчишки, умудряется сделать свое лицо еще более жестоким и отвратным, его губы расплываются в довольной гримасе. Он демонстративно играет пальцами, разминая ладони. От хруста костяшек сердце парнишки падает в пятки. В паре сантиметров от кровати охранник круто разворачивается и цепляет вытянувшегося в струнку парня из новеньких, крепенького шатена.
– Пошли, лапушка, закрепим знания.
Реджи закрывает глаза. Он так испуган и в тоже время по-дурацки счастлив, что пришли не за ним… Даже стыдно. Его снова пронесло. В комнате начинается шум и возня, которые одновременно тонут в тишине. Каждый, кого не коснулось происходящее, старается даже не дышать. Странный контраст, выворачивающий наизнанку душу любого в комнате.
– Питер, ты идешь с нами, – ровный голос Герберта.
Скрип кровати заслоняет собой стук в груди. «Они забирают и Питера?» Сердце стискивает железными оковами. «Только не Питера». Реджи страшно даже подумать о возможности остаться в этом месте без этого, казалось бы, почти постороннего человека. Когда парень открывает глаза и встречается взглядом с ним, треклятое сердце пронзает острая дикая боль. Питер, проходя мимо блондина, едва заметно касается его головы – взъерошивает белокурые волосы – так, словно успокаивает. «Твою мать! Почему ты сейчас думаешь не о себе?!»
Через минуту комнату вновь запирают – забрали только двоих новеньких и Питера. Кси матерно ругается в полголоса, остальные, вновь зашевелившись, с отрешенными лицами возвращаются к прервавшемуся безделью. Когда мир перестает крутиться перед глазами, Реджи направляется в ванную, чтобы смыть липкий омерзительный пот, мгновенно покрывший все его тело. Ополаскиваясь прохладной водой, он старательно отгоняет от себя то и дело возникающие в воображении картинки того, что возможно придется делать парням. Питер… Перед глазами возникает красивое лицо черноволосого мальчишки, улыбающегося и такого… хорошего? «Странно, что за мной никто не пришел. Как долго я так протяну?»
Время тянется неимоверно долго. Реджи пялится в газету, но мыслями он там – в той бордовой «камере пыток». Он пытается считать минуты, но через полчаса теряет им счет. Стремится уловить хоть малейший звук оттуда – из-за двери, но ничего. Абсолютно ничего. Газета летит в сторону и Реджи сверлит глазами дверь. Черт, когда же он вернется!
Наконец, дверь открывается – входит Питер, уставший, словно побитый, хотя ни синяков, ни крови на нем нет. Он передвигается, слегка хромая... В груди Реджи что-то обрывается. Наверное, впервые за его жизнь парнишке хочется прижать к себе другого человека и попытаться успокоить, хоть чем-то помочь. Только вот чем?
2. Питер.
Жизнь текла своим чередом. Следующие три дня после появления новеньких были на удивление спокойными: днем их не беспокоили совсем, даже свои не приходили «побаловаться», а ночью забирали одного-двух из прежней команды, словно бы совсем позабыв о новобранцах. Питера это несказанно радовало. Как-то получилось, что он незаметно привязался к своему белобрысому протеже, почему-то жизнь стала немного теплее и уютнее с тех пор, как ему стало о ком заботится. Пит не хотел думать о том, что правы были те его товарищи по несчастью, которые обозвали блондинчика его игрушкой. Он действительно испытывал по отношению к Реджи некоторые собственнические чувства и постарался в первый же день дать понять остальным – Редж под его личной защитой. По правде сказать, никто и не собирался оспаривать у него права на новенького, некоторые проблемы пришлось улаживать только с Кси.
Максимилиан прицепился к Реджи с первого же утра, и когда Питер встал между ними, взглядом предупреждая Кси не лезть к парнишке, он скорее почувствовал, чем увидел – просто так тот не отцепится. Как только Редж ушел в душ, Питер отозвал Максимилиана в укромный уголок: было у них такое местечко – между дверью в туалет и большим общим плательным шкафом, небольшая ниша, почти всегда скрытая от посторонних глаз – там обычно происходили местные тихие разборки, и там же уединялись парочки, не желающие отсасывать друг у друга на глазах у всех.
– Не лезь к нему, прошу. Что ты к нему цепляешься? Я еще помню, как ему хреново сейчас, неужели ты забыл, каково это? А он даже младше, чем были мы … – Питер старался говорить спокойно и убедительно, он ни в коем случае не собирался портить отношения со «старшим».
– Меня бесит не он, а то, что ты так носишься с ним! – зло выпалил Кси, прижимая Пита к стене. – Ты положил на него глаз, а? Я для тебя недостаточно хорош оказался? Тебе оказывается, помоложе подавай?
– Что ты мелешь, причем тут… – Питер был огорошен, так Кси, оказывается, ревнует его. – Я только хочу помочь ему освоиться! Так, как ты мне помог тогда. Не хочу видеть, как он будет ломаться, понимаешь? И так хреново все, тишины хочу… хотя бы тишины…
Трудно сказать, убедил ли он Кси, но тот вроде бы больше не цеплялся к Реджи в открытую, ограничиваясь злыми взглядами.
Питер старался не лезть к блондинчику со своей помощью, интуитивно чувствуя, что тому нужно сначала разобраться в себе, свыкнуться с новой ситуацией. Реджи был немного странным… Нет, конечно, все они, попав сюда впервые, переживали по-разному: кто-то беспрестанно плакал несколько дней или даже недель, кто-то замыкался в себе, озлоблялся, кто-то старался сам найти поддержку у окружающих, чтобы переживать горести вместе. Питу казалось, что Редж до сих пор не может поверить в то, что с ним произошло, поэтому так спокоен и говорит такие странные вещи… то ли хочет сбежать, то ли верит, что все это недоразумение… Питеру было жалко паренька до спазмов в горле: он-то прекрасно понимал, что никакого чуда не будет, и что оказавшись наконец под своим первым клиентом, вопя от боли, Редж осознает жестокую реальность… И тогда – это будет еще больнее. Но Пит по-прежнему не знал, чем может помочь, кроме того, чтобы просто на всякий случай быть рядом, оберегать от чужого раздражения, помочь сориентироваться в их маленьком мире, если возникнут вопросы. И все же с появлением Реджи жизнь Пита немного изменилась – теперь его дни были заняты той самой незаметной заботой, он все время думал о пареньке, наблюдал за ним исподтишка, незаметно подсовывал ему журналы, предлагал одежду, приносил еду. Дошло до того, что когда Редж спал, Питер мог часами смотреть на него, придумывая, о чем они смогут разговаривать, что рассказывать друг другу, как будут вместе убивать время… не обязательно также как Альберт и Хейнц, которые стали любовниками около трех месяцев назад, можно же просто дружить… Пусть только его блондинчик немного освоится, смирится…
Иногда мысли Питера начинали течь в другом направлении: разглядывая Реджи, он отмечал, какой тот еще юный, какая у него совсем по-детски нежная кожа, длинные как у девочки ресницы, чуть пухлые губы… Когда Пит представлял, через что предстоит пройти этому мальчишке, совсем еще ребенку, как жесткие пальцы будут мять его кожу, насиловать его рот, хлестать по щекам, как он будет кричать и извиваться под тяжелыми телами клиентов – ему самому становилось плохо. Желание избавить паренька от тех мучений, через которые частенько приходилось проходить самому, было таким сильным, что когда на третий день к ним в «камеру» вошли Йоган и Герберт, Питер с трудом сдержал себя, чтобы не сорваться с кровати и не закрыть Реджи собой. Он давно не испытывал такого животного страха – до холодного липкого пота, до удушья. Глядя, как Йоган хищно щурится, направляясь прямо к блондину, Пит вцепился руками в края своей койки и мысленно умолял, срываясь на беззвучный крик: «Нет! Нет! Только не его! Нет!»
Какие боги услышали вдруг его мольбу – неизвестно, но Реджи остался нетронутым, а фраза Герберта: «Питер, ты идешь с нами», прозвучала для Пита, как музыка. Он никогда еще не радовался тому, что выбрали его, это было слишком нелепо, но сегодня он чуть не приплясывал от облегчения – главное, они не тронули Реджи. Быстро поднявшись с постели, Питер рискнул бросить взгляд на своего блондинчика.
«Белый, как мел. Ты так сильно испугался, малыш? Понимаю… Но ведь все обошлось!» – Питер не удержался и погладил Реджи по голове, просто прикоснулся мимоходом. Хотелось еще подмигнуть и ободряюще улыбнуться, но он побоялся разозлить Герберта – «мальчикам для удовольствия» положено быть запуганными и несчастными, иначе клиентам не интересно. «Я скоро вернусь» – как жаль, что нельзя сказать этого вслух! «Как жаль, что ты не умеешь читать мысли…»
Спустя несколько часов Питер возвращался в «камеру» – шел осторожно, держась за стенку и преодолевая сильное желание согнуться пополам. Двое клиентов и Йоган – в качестве присматривающего за новенькими – постарались на славу. Сначала все было привычно: трое на троих, стандартная ситуация, даже если и по кругу пустят, ничего страшного. Но первый круг дался уж слишком нелегко новичкам: даже здоровяк Бертц орал как резанный к концу, а малыш Кай и вовсе потерял сознание – клиенты, щедро переплатившие за девственность парней, желали воспользоваться ей по полной программе. В результате ко второму кругу оба новеньких были способны разве что на плохонький минет, после чего их оставили в покое, приказав сидеть в уголочке и смотреть, как работают «профессионалы». Трое распаленных мужчин устроили Питеру такую карусель, что он не чаял уже выйти из нее живым. Проклятая физическая привычка к боли, приобретенная за месяцы этой «работы», не давала сознанию отключиться, хотя Пит молил о благословенном обмороке всех богов, каких только мог вспомнить. Он не стал считать и запоминать – сколько раз и как его отымели за эти нескончаемые часы – но пока тело разламывало от боли, не получалось как обычно просто запереть воспоминания в дальний угол памяти, задвинуть, стереть. Питер шел по коридору, судорожно вздыхая на каждом шагу, от которого стреляло в заднем проходе и скручивало низ живота, а перед его глазами стояли лица Бертца и Кая – белые от ужаса. В конце даже один из клиентов сказал Йогану:
– Убрал бы ты этих недоученных, а то не переломите их потом…
Но Питеру к тому времени было уже не важно – увели парней или нет, он держался на каких-то жалких остатках силы воли, почти уже ничего не соображая. Когда клиенты поняли, что с него больше нечего взять, ему дали немного отлежаться и отправили в «спальню». И вот теперь он бредет, считая в уме сколько шагов осталось до кровати, раздумывая, даст ли ему Кси своих таблеток, которые быстро снимают боль, и хватит ли сил на душ… О чем угодно, только не о том, что только что было. Сегодняшний охранник, сидевший на табурете у их «камеры», тихо присвистнул и покачал головой. Он был из новых и, видать, еще не привык к подобным зрелищам. Но говорить ничего не стал, впрочем, и смотреть Питеру в глаза он не отважился.
Пока громила подбирал на связке ключ, Пит уткнулся лбом в прохладную, обитую железом дверь. И вдруг – как гром среди ясного неба - он вспомнил: там Реджи! Его Реджи, его подопечный! Солнечный светлый мальчик, он так боялся, что может оказаться на месте любого из них – он не должен увидеть Питера таким! «Надеюсь, Бертц и Кай выглядят лучше меня и не болтали о том, что было…» – подумал Пит, пытаясь отдышаться и взять себя в руки. Нужно всего лишь спокойно дойти до кровати, осторожно лечь на нее, не морщась, а потом попросить у Кси таблетки – так, чтобы Редж ничего не заметил. Это не сложно – во всяком случае, не хуже того, что он только что пережил. Еще раз глубоко вдохнув, Питер решительно открыл дверь. Множество пар глаз скользнули по нему обеспокоенными взглядами и тут же переключились на что-то другое – раз сам пришел, значит ничего особенного не случилось. Осталось два цепких взгляда, в которых до странного похоже смешались волнение, сочувствие и ненависть: Кси и Редж. Собрав последние силы, Пит спокойно посмотрел в глаза блондина: «Все хорошо, со мной все нормально», затем перевел взгляд на Кси: «Помоги… только не истери». Несколько шагов до кровати – на грани сил – все. Наконец-то можно расслабиться. «Ну же, Кси, где там твое чудо-лекарство?» – пусть догадается сам, так не хочется просить при Реджи…
3. Реджи.
«Видимо, я совсем ничего не понимаю в том, что здесь происходит, в здешней жизни». Чуть раньше до возвращения Питера привели бледных как смерть новичков. Реджи поразился видом Кая – того трясло как в лихорадке, он так и завалился на кровать в беззвучной дрожи лицом в подушку. «Не знаю, что с ними сделали, чтобы загнать в такое состояние. Ведь мальчишки – живые люди! Как так можно! А Питер… Он пришел вроде как таким же, как и был, только жутко вымотанным – неужели это место настолько меняет людей, делает их роботами? Почему тогда так грустно бьется сердце, когда смотрю на него? Так, словно оно видит то, что пропускают мои глаза». Пит, едва коснувшись постели, как подкошенный завалился набок – по его лицу пробежала дикая боль, которую он не в силах скрыть. Скрыть… Неужели он держался ради Ренджи? Пытался скрыть, как на самом деле обстояли дела?
– Принеси мокрое полотенце, придурок! – Максимилиан, толкнув блондина в плечо, аккуратно подсел к Питу.
«Да, да, помочь! Хоть чем-то». Реджи бросился в ванную, сорвал первое попавшееся полотенце. «Кран. Твою мать, холодную давай!» Торопясь под барабанную дробь в груди и мольбы, чтобы вода бежала быстрее, он выкрутил ткань. Из-за неосторожных порывистых движений на пол свалилось мыло, какая-то щетка. Мальчишка раздражен, что не смог нормально сделать даже такую мелочь.
Возвратившись в комнату, он увидел, как бережно Кси склонился к Питеру, поддерживая стакан с водой, и как быстро тот опустошил его и откинулся на кровать, зажмурив глаза. Усевшись на пол рядом, боясь навредить даже дыханием, Редж протянул «старшему» полотенце. Тот старательно обтер лицо черноволосого, положил его на лоб Питеру.
– Ему очень плохо? – тихо спросил Редж.
Рыжий парень посмотрел на него как на полоумного, потом возвратился к Питу, молча продолжив рассматривать его лицо, сдвинув у переносицы брови, видимо в размышлениях о чем-то своем то и дело сжимал в кулак руку, лежавшую рядом с бедром Пита. Реджи тоже всматривался в «соседа», ощущая как желание помочь растекалось по телу, как сжимало тисками в груди. Наблюдал, как Питер тяжело прерывисто дышал, как резко разлетались его ноздри при каждом выдохе, как капелька у виска стекала в черные волосы…
– Надеюсь, тебе будет хуже!
В голосе столько неприкрытой злости, что блондину, словно дали поддых, и он почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Слова зацепили сильнее, чем если бы он по-настоящему ударил. И факт, что в человеке вот так легко соседствовали забота об одном и ненависть к другому, выбил Реджи из колеи. Глаза вновь стали предательски влажными. Реджи заметил, как ладонь Пита сдавила руку Кси, как тот «отступил», но вдруг вырвался. От друга, парня, просто «сокамерника»? Их явно связывало больше, чем просто одна жилплощадь.
– Да, да, – отмахнулся он, – не трогать его... Но сколько можно с ним нянчиться! – Кси выместил злобу, ударив ногой по кровати Реджи, отчего та со скрипом сдвинулась. – Сколько ты будешь от него скрывать, что, быть может, сейчас за ним придут и уже через минуту оттрахают так, как тебя, всунут и не один раз, не то что по гланды, а до желудка! Что разорвут его белоснежный зад так, что он потом кровью будет…
Реджи не дослушал орущего во весь голос Кси – метнулся в ванную, где упал на колени, уткнулся в ледяной кафель и разрыдался, как никогда. Он едва сдержал себя, чтобы не истерить при Питере. «Я не хочу его расстраивать, ведь он держался ради меня, а я… А я… я не такой сильный, как он! Не хочу! Не хочу! Не хочу того, что будет!» Слезы льются быстро, много – изнутри по горлу, снаружи по щекам, но не приносят облегчения. Ни капли облегчения. «Если случится то, о чем говорит Кси, что какой-то жуткий мужлан заставит себя целовать или делать минет, или… или…» В одну секунду Реджи будто прозрел, осознав, что здесь «это» обязательно произойдет. То, что говорит «старший» – единственно реальная вещь для этого мира, единственное настоящее и будущее для всех живущих в комнате, а теперь и ЕГО будущее. Тело парнишки буквально разрывало, ощущения были настолько острыми, будто бы его действительно насилуют. Внутренности скрутило, выгнуло и завязало узлом, десятикратно умножив боль. Реджи прожил пару лет в приюте и кое-что знал о всяких плотских утехах, где-то что-то услышал, что-то увидел, остальное сейчас додумал. Хуже всего что «додумал» – чуткая восприимчивая натура Реджи вмиг раскрасила «действо» оттенками крови, искореженными оскалами грубых лиц, низким медвежьим хрипом и похабными комментариями. «Я… я не знаю, что надо делать… Я даже не целовался ни с кем, а о подобном… Я не хочу боли, не хочу, чтобы меня трогали...»
В какой-то момент Реджи понял, что кто-то приобнимает его за плечи, гладит и что-то шепчет. Он повернулся и увидел Питера. Удивленно хлопнув несколько раз мокрыми ресницами, Редж прикидывал, как он сумел оказаться здесь.
– Питер, – Реджи бросился к нему на грудь, пытаясь слиться каждой клеточкой. – Питер! Я не хочу так! Я не могу… Пит, что мне делать?
Футболка Пита уже напрочь мокрая, но она будет еще мокрее – кажется, эти слезы ничто не остановит. Пальцы, сжимающие ткань, совсем побелели от напряжения, но не решаются отпустить ее, словно самое важное в этом мире. Тело блондина забилось в конвульсиях, Реджи трясло, он прильнул к теплу, исходящему от Пита.
Пит, Питер – последняя зацепка, которая удерживала сознание Реджи, не давала ему соскользнуть во мрак безумия. «Единственный человек, который мне помог в жизни». Даже в приюте никого не было ближе, никого, кто бы понимал, что ему действительно надо – взгляд, внимание, прикосновение. Раз Питер выжил здесь, значит есть путь, надежда... И чем прочувствовать на себе все «прелести» сексуального рабства с жестоким «хозяином», быть может лучше…
– Питер, – взгляд голубых глаз встретился с понимающими карими. Голос сорвался, утонул в содрогающемся от спазмов горле, слова застряли меж всхлипов, – ты бы мог меня… со мной… Я никогда ни с кем… – если, он оттолкнет, это будет концом. – Я боюсь. Не хочу, чтобы кто-то чужой, – на миг слезы остановились, наверное вместе со временем. – Ты станешь моим… первым?
4. Питер.
Да, наконец-то таблетка, холодная вода, мокрое полотенце. Уф… ему уже легче – если не физически пока, это не сразу, то хотя бы морально. Лекарство обычно действует быстро – в течение нескольких минут. Кси категорически не говорит о его составе, но плохо с него еще никому не было. Питер закрывает глаза, ожидая так необходимого ему сейчас облегчения, но голова взрывается от резкого громкого звука: скрежет железной ножки кровати по полу, и сразу после этого – злые, полные ненависти слова Кси. Да он с ума сошел! Зачем? Зачем говорить об этой грязи – пугать заранее, зачем?! Пит распахивает глаза и пытается сесть, но от резкого движения к горлу подступает тошнота. Пока взбесившийся желудок успокаивается, парень видит, как Реджи срывается с места и, не разбирая дороги, несется в душ. По пути он врезается в Хейнца, но даже не замечает этого, стискивает руками свои худенькие плечи и, кажется, сейчас разрыдается.
– Кси, нахер это было делать? – зло бросает Хейнц, покачав головой и отходя к своей койке.
Питер же чувствует, как в нем закипает такая злость, что даже боль отступает на второй план. Ухватив Максимилиана за рукав, Пит с силой дергает его к себе, с мрачным удовлетворением отметив, что парень от неожиданности практически рухнул на колени рядом с койкой и зашиб себе лодыжку.
– Твою мать, гребаный ты придурок, – шипит Питер в удивленные глаза Кси. – Я тебя просил? Предупреждал? Как человека просил – не лезь к нему! Ты думаешь, мне сейчас легче стало? Ты, блядь, вот сейчас мне хуже сделал, чем эти пидоры с деньгами вместо мозгов! Не смей его трогать, слышишь! Или ко мне можешь тоже больше не подходить!
Выговорившись и почувствовав, как от бешенства все еще заполошно колотится сердце, Питер медленно встает с кровати, – вопреки своей гневной речи, все еще цепляясь за «старшего». Кси так ошарашен этой вспышкой, что, молча, помогает подняться, поддерживая друга за локоть. И только потом отдергивает руки, отступает на шаг, и Пит видит, как светло-зеленые глаза Максимилиана наполняются горькой обидой. «Потом я с тобой разберусь. Потом. Борец, блядь, за справедливость… Потом поговорим». В отличие от Реджи Кси умеет читать по глазам, и в ответ на тяжелый взгляд бледного от боли Питера упрямо сдвигает брови, качает головой, но видно – уступает. Пока… до следующей вспышки раздражения, зависти, ревности – кто знает, что за муха его кусает за задницу с тех пор, как появился Редж?
Удивительно, но шаги даются гораздо легче, чем было в коридоре: то ли гнев помог, то ли таблетка уже начала действовать. «С Кси ссориться – последнее дело… Он все же во многом может помочь, а вот врагом его видеть я бы не хотел», – к Питеру возвращается рассудительность, он знает, что обязательно надо будет помириться со «старшим», задобрить его как-то…
Все мысли вылетают из головы, когда Пит видит Реджи – съежившегося в углу, трясущегося от рыданий, настолько несчастного, что у Питера пресекается дыхание и начинает щипать в глазах. Стараясь не кряхтеть, он опускается за спиной блондина, отчаянно желая прижать его к своей груди, обнять, баюкать, как младшего братишку. Но не смеет, боится напугать еще больше, позволяя себе лишь осторожно поглаживать Реджи по голове и плечам. И, когда блондинчик с громким всхлипом кидается ему на шею, что-то бормочет и причитает сквозь слезы, Пит к ужасу своему чувствует вместо жалости облегчение и даже радость. Да, он хочет быть этому мальчишке кем-то близким, хочет иметь право прикасаться к нему, утешать, защищать. Хочет, чтобы Редж не боялся его и мог вот так вот доверчиво прижиматься, поверяя все свои горести и обиды. «Неужели, мне так нужна собственная игрушка?» – горько усмехается Пит. Но тут же одергивает себя: нет, Реджи не игрушка. «Ты мое лекарство, маленький. Таблетка от одиночества…»
И все же вопрос Реджи повергает Питера в шок. «Первым?! Золотце, да ведь за это нас обоих накажут так, что обычные игры клиентов покажутся нежной лаской!» Все «работники» этого грязного места отлично знают несколько заповедей, нарушение которых грозит физической расправой. Пит еще очень хорошо помнит, как парни шушукались о двоих провинившихся, которых на глазах у остальных запороли насмерть – как раз незадолго до его появления здесь. Одна из таких заповедей – «девственность принадлежит только клиентам, это самое дорогое, что у нас есть, когда мы сюда попадаем». «Нас убьют, солнце, убьют или покалечат так, что никакие таблетки и мази не смогут помочь. Они убьют нас, понимаешь?» – лихорадочно думает Питер, словно Реджи мог его услышать. Нет, нет, он не может на это пойти – хотя бы ради самого Реджинальда. Нет. Изнасилование можно пережить – они все через это прошли. А наказание они переживут вряд ли.
«Я не могу, понимаешь? Нельзя, ты понимаешь меня? Тебе придется… придется пройти… как и все мы…» Просто невозможно смотреть в отчаянные синие глаза и произносить вслух эти жестокие слова. Редж смотрит, как на единственную надежду, как на спасителя – и от этого взгляда Питеру становится тошно до холодеющих кончиков пальцев ног.
– Хорошо. Я помогу тебе. Обещаю.
@темы: Слеш, всё_моё, фанфики, Ты навсегда в моем сердце
-
-
23.09.2010 в 18:41Откомментила у Йоку, но хочу сказать и тебе лично: спасибо огромное. За боль, за нежность, за разрывающееся от ужаса и сострадания сердце... за всё человеческое, что вы будите своими мальчишками в читателе. Спасибо.
-
-
23.09.2010 в 19:02-
-
23.09.2010 в 19:21сенкс. было время - потянуло меня в депресс, вот маками и цветотерапией лечилась
Марго_2009 радует, что наше творение пробуждает в тебе эмоции.
Особенно в первой главе прямо все нервы были натянуты...
толи еще будет
-
-
23.09.2010 в 19:41-
-
23.09.2010 в 20:14еще раз - тебя
-
-
23.09.2010 в 23:47Присоединяюсь к Марго_2009, огромное спасибо за это чудо