оридж. совместный

[Ani-Su]

думаю Йоку против не будет. а мне искать легче

21.07.2010 в 18:28

Пишет  Youku Toshiku:

"Ты навсегда в моем сердце", новый фик, глава 1.
Название – Ты навсегда в моем сердце
Авторы - Youku Toshiku *Питер* и Ani-Su *Реджинальд*
Бета: Sideways - ГЛАВА ПОКА НЕ БЕЧЕНА!
Фэндом – ориджинал
Пейринг – Питер/Реджи - основной
Жанр – слэш, от агнста до романса.
Рейтинг – NC-17
Размещение - спросите разрешения, не забудьте шапку и дайте ссылку на комменты
Состояние - в процессе
Саммари – сюжет: Германия, наши дни, закрытый бордель для богатых, в качестве хастлеров - юные мальчишки от 15 до 18 лет, которых с потрохами выкупают в детдомах в вечное рабство. У двух таких мальчиков зарождается любовь. Цель фика: авторская - добиться контраста агнста и романса; смысловая - показать, как могут чувства помогать выживать в самом аду, как из заботы, сочувствия, желания защитить рождается любовь, и как она потом справляется со всеми преградами.
Предупреждение - сцены насилия, нецензурная лексика
От авторов - Мы готовы к тому, что этот фик не все рискнут читать. В героев обычно влюбляешься - а наших мальчиков будет реально жалко - особенно в начале. Но тем, кто рискнет, мы обещаем, что здесь будет так же любовь, светлые моменты и неизменный ХЭ - если мы все вместе до них доживем))
Герои:
Питер - 17 лет, в "клубе" уже полгода - Youku Toshiku


Реджи - 15 лет, новенький - Ani-Su


Глава 1.

1. Питер
- Хэй, девочки, поднимайте задницы, пора поработать! – послышалось от двери, которая за секунду до ехидной тирады распахнулась от удара ногой. В проеме нарисовался Ганс – их сегодняшний охранник – здоровый детина с длинными черными волосами, забранными в хвост, и квадратной физиономией.
- Какая работа, Ганс?! Нам вчера обещали, что дадут отлежаться! – выразил общую мысль Кси, вставая со своей койки и вразвалочку направляясь к громиле.
- Мало ли, что вам кто наобещал? Мне приказано доставить через полчаса! Пополнение привезли, целочек малолетних, хотят устроить показательное шоу. Так что сильно не помнут, так, слегка, - Ганс хищно улыбнулся, сгреб в ладонь рыжие вихры на затылке Кси и оттянул его голову назад, любуясь длинной шеей с острым кадыком. Парень был долговязый и худой, и, несмотря на то, что почти равнялся охраннику в росте, слишком явно проигрывал ему в комплекции.
- Ладно, ладно, поняли, все, пусти! – заворчал Максимилиан, он же Кси – старший по их «пропащей команде». – Все слышали? Поднимаемся и в душ!
Питер – стройный черноволосый юноша семнадцати лет, со слишком красивым для такого заведения, почти аристократичным лицом, угрюмо смотрел на таких же, как он, недовольных ребят. Вчера им всем досталось: у всех до сих пор болят задницы и ноют челюсти. Сегодня их должны были оставить в покое – ведь Хозяин приказал! Показательное шоу… Хотят, чтобы малолетки вообще обоссались со страху, увидев, каким замученными они и сами скоро станут?
Однако можно сколько угодно не соглашаться мысленно с приказами Хозяина и его помощников, а выполнять их придется. Питер нехотя поднялся с койки, взял полотенце и поплелся в душ.
На десятерых парней – шесть кабинок. Каждый знал, что нельзя друг друга задерживать, за одного достанется всем, поэтому эксцессов не возникало. Мальчики быстро ополаскивались под мощной струей горячей воды, молча уступали место следующему, насухо вытирались и шли одеваться. Комната, которую здесь называли «общей спальней», а мальчишки быстро окрестили «камерой», стала похожа на муравейник. Тут было не так уж много места: почти все помещения занимали железные койки, стоящие в два ряда, и тумбочки между ними. В одном углу правда стоял еще большой грубо сколоченный стол и несколько стульев, но ими почти не пользовались – здесь никто не занимался уроками и чистописанием, основным местом пребывания парней была кровать – своя или чужая…
Через полчаса десять подростков – от пятнадцати до восемнадцати лет – одетые в одинаковые облегающие шорты без белья и короткие открытые жилетки, стояли у выхода из камеры. Ганс довольно усмехнулся, посторонился, чтобы дать им пройти в коридор, шлепнул по заднице последнего – худенького миниатюрного Алека. Тот ойкнул и схватился за ягодицу, недовольно мотнув головой так, что по лицу хлестнули светлые волосы.
- Все не успокоится… - в полголоса ругнулся Кси, стоящий прямо перед Питером.
- Гоу, гоу, мои сладкие, маршрут знаете, так что шуруйте побыстрее, - прикрикнул Ганс, загремев ключами.
Питер опустил голову, черные прядки упали на лицо. Все, что сейчас произойдет – не ново, тело постепенно привыкает, даже страха почти нет. Но привыкнет ли когда-нибудь он сам? Перестанет чувствовать стыд, отвращение, ненависть к самому себе за то, что позволяет так с собой обращаться? Что толку об этом думать. За почти полгода пребывания в этом аду Питер хорошо усвоил, что выбора у него нет и не будет.
Мальчики миновали недлинный коридор, поднялись по лестнице на второй этаж. Обстановка сразу изменилась: сейчас все помещения вокруг больше напоминали небольшой но шикарный загородный отель – со светлой деревянной обшивкой, ковровыми дорожками, зеркалами и позолоченными ручками на многочисленных дверях в ненавистные «номера». Для богатых любителей нетрадиционных развлечений это место, несомненно, и было таковым: элитным загородным клубом, из тех, куда можно попасть только по рекомендации или по знакомству.
- Ну, наконец-то, - послышался недовольный голос Герберта, одного из личных помощников Хозяина по части «дрессировки» малолетних работников. Парни вошли в просторную богато отделанную комнату, совмещающую в себе функции гостиной и большой спальни – темно-бардовый цвет мебели и штор был призван создавать характерную атмосферу интима, но на мальчиков, у каждого из которых были свои неприятные воспоминания о пребывании здесь, она производила угнетающее впечатление.
Питер ощутил тычок в плечо и резко поднял голову – он должен всегда смотреть на своих «хозяев», чтобы уловить малейшее желание или приказ в чьем-то взгляде. Десять юношей привычно подошли к стене, опустились на колени спиной к ней и покорно замерли, ожидая дальнейших приказаний. Питер окинул быстрым взглядом комнату: сегодня тут сам Хозяин – холеный крупный мужчина в дорогом костюме, оба его помощника – Герберт и Винс, четверо охранников – все на одно лицо…
Хозяин сделал знак рукой Винсу, тот кивнул и вышел из комнаты, а через пару минут еще два амбала втащили в нее четверых мальчишек – связанных по рукам и ногам, отчаянно извивающихся, всхлипывающих от страха. Они были похожи на подобранных в подворотне бездомных щенков – с мокрыми дорожками от слез на щеках, мятой, а кое-где порванной одежде, всклокоченными волосами. Два брюнета, один шатен и один совсем светлоголовый блондин – все четверо скорее дети, чем юноши. Их свалили одной кучей у ног Хозяина, поддали самым неспокойным, потом стали что-то говорить тихим и угрожающим тоном…
Питер закрыл глаза. Противно все это. И больно. Не так давно то же самое было и с ним, и он еще слишком хорошо помнил, как их будут учить покорности, через что им придется пройти. Раздался звук пощечины, чей-то жалобный вскрик, угрожающее бормотание, затем кто-то сквозь слезы залепетал совсем детским голосом:
- Пожалуйста, пожалуйста, не надо!
Нестерпимо хотелось заткнуть уши ладонями. Но нельзя, он должен сидеть недвижимо и безучастно. Питер невольно зажмурился еще сильнее, чтобы даже мысленно не видеть, что сейчас происходит. Рядом вдруг зашевелились, судя по звукам, его товарищи по одному начали вставать и подходить к тому, кто позвал. Питер быстро открыл глаза, как раз вовремя, чтобы поймать на себе пристальный взгляд Хозяина. Вот черт, ему везет, как утопленнику. Хозяина все побаивались, он был здесь всесилен, и никто никогда не знал, что взбредет ему в голову. Ему было около сорока лет, грузная на первый взгляд фигура скрывала недюжую физическую силу, лицо можно было бы назвать красивым – породистая арийская красота – если бы не его жестокое выражение, даже когда он улыбался, это больше походило на хищный оскал. Он был странный, непредсказуемый: мог запороть чуть не до смерти, а потом ласкать и кормить клубникой с рук, или отдать всем своим охранникам, а на следующий день взять на прогулку по городу и обращаться с очередным запуганным мальчиком, как с невестой…
Питер быстро поднялся на ноги, подошел к креслу, в котором раскинулся мужчина. Повинуясь взгляду, опустился на колени между его ног. Хотел уже протянуть руки к его паху, чтобы расстегнуть ширинку, но в этот момент Хозяин наклонился куда-то в сторону и подтащил за волосы испуганного растрепанного блондинчика. Мальчишка был очень юн, дышал как загнанный, а в огромных глазах плескался страх и неверие, что все это происходит с ним. Его руки были связаны, но он пытался дотянуться ими до сильных пальцев на своей макушке, чтобы разжать ненавистные пальцы, стиснувшие светлые локоны. Казалось, что в нем борется страх, отчаяние и бешенство – и если бы его сейчас развязали, он полез бы в драку – с Хозяином, с охранниками, со всеми здесь.
«Черт возьми, он ведь совсем ребенок! Наверное, не старше четырнадцати! Вот сволочи…» - подумал Питер, сжимая губы и опуская взгляд, чтобы Хозяин или охранник, стоящий рядом, не заподозрили его в недовольстве.
- Посмотри сюда, деточка, - совершенно спокойным тоном проговорил мужчина в кресле. Он обращался к блондину, но Питер почувствовал, как и у него по спине пополз холодок. Он слишком хорошо знал, как обманчиво может быть видимое спокойствие и благодушие Хозяина. – Хорошенько смотри, что тебе придется потом сделать. Я надеюсь, ты будешь умницей, таким же, как этот милый мальчик, - властные пальцы приподняли лицо Питера за подбородок, чтобы продемонстрировать блондину. – Тогда, пожалуй, я не буду просить своих ребят по очереди учить тебя хорошим манерам.
Хозяин щелкнул пальцами перед носом Питера и откинулся в кресле, шире расставив ноги. Рядом уже раздавались вздохи, стоны и жалобные вскрики: мастер-класс для новичков набирал обороты. Кинув быстрый взгляд влево, Питер заметил, как один из новеньких – крепко сбитый невысокий шатен, выглядевший постарше остальных, скривившись от отвращения, принялся старательно отсасывать одному из охранников, направляемый рукой Кси.
«Надеюсь, у этого тоже хватит ума последовать совету. Так не хочется слушать его вопли, если за дело возьмутся эти гориллы…» - мрачно думал Питер, бросая быстрый предупреждающий взгляд на побелевшего от ужаса блондинчика, и ловко расстегивая ширинку на дорогих брюках мужчины.

2. Реджи
В просторной, залитой солнцем комнате рядом с окном стоит потрепанное пианино. Тонкие, изящные пальцы нажимают черно-белые клавиши, гуляют по всему полю, заполняя зал мелодией. Набок склоненная голова покачивается ей в такт, белокурая челка скрывает полузакрытые глаза сидящего за инструментом парня. «Неужели это единственное место, где меня никто не достает», – в очередной раз поражается Реджи, 15-летний детдомовец, единственный частый посетитель этого заброшенного всеми уголка. Еще бы, «реальные парни» должны бегать по футбольному полю или шариться по окрестностям, устраивать потасовки между собой, прогуливать уроки. Так говорит Боб – парень на год-два старше юного «пианиста», детдомовец по призванию, как он сам о себе говорит, а также, самый проблемный из окружения. Нет, еще есть Скала. Рослый, почти квадратный по фигуре, «старший». Наверное, за размеры его и так прозвали. Реджи не хотел знакомиться с ним ближе или пытаться узнать настоящее имя, или проверить правильность клички. Хватит косых взглядов и обидных сравнений собственного тела с «мешком костей», «суповым набором» и «вместилищем глистов», сильных пинков, болезненных подзатыльников или «проверок на вшивость», когда его зажимают в углу комнаты, чтобы не видели воспитатели, выворачивают руки в суставах и заставляют делать… да что угодно. Вот, например, неделю назад ему пришлось вылизывать, в буквальном смысле, мяч, с которым эта банда садистов гуляла под дождем на улице. Так, ради смеха. Или когда в столовой подставляют подножку, и он под общий гогот падает на кафельный пол, вынужденно разбрасывая еду, а воспитатели наказывают его «за неповоротливость», лишая пищи на сутки. Да и это полбеды, хорошо, если позже Боб не принуждает есть специально отловленных им всяких ползучих многоножек, жуков, червяков. Про мелкие многочисленные удары вспоминать не стоит, про измазанную одежду тоже, про гвозди в ботинках, про… Кажется, Боб знает тысячу и один способ поднять себе настроение. Пожаловаться воспитателям? Реджи давно понял, что им плевать с высокой горы, пока не доходит до серьезных драк, которые на удивление случались редко, а за обычные жалобы обычно наказывается сам пострадавший. Дать сдачи? Сейчас это даже смешно. Когда он только попал сюда, то пытался отстоять свое мнение. Заканчивалось все банально одинаково – физически слабее остальных он получал в лучшем случае расквашеный нос, а победитель – право и в дальнейшем издеваться над ним. Через полгода, когда интерес к новому мальчишке утих, стали реже и издевательства. Так же пропало желание трепыхаться – теперь Реджи старается быть незаметным, а когда не получается, глотая обиду, сносит побои.

Странная жизнь. Обычная для детдома. Ненормальная для мальчишки, выросшего в любви и заботе в родной семье. Когда у него больше не остается сил терпеть, высыхают последние слезы отчаяния и горло саднит от молчаливого крика, он идет в музыкальный класс. Плохо играя новые произведения, да и не пытаясь их выучить, он приходит только ради одной мелодии. Отыграв заданное, он может в стотысячный раз прочувствовать ЕЁ. Она – всё, что осталось в памяти от семьи. Однажды его просто не забрали из школы. Просто никто не приехал: ни папа, ни мама. Он стоял до самого вечера у ворот, думая, что родные всего лишь задерживаются, пока директриса, не оторвала его от железной ограды и не отвела к себе. Больше домой он не попал. Женщина из социальной службы пыталась рассказать про аварию, что папы и мамы больше нет, что они «на небе», но все также «любят тебя». Но КАК объяснить 10-летнему ребенку про смерть? Это нечто неосязаемое, бесформенное, как невидимый ночной монстр под кроватью – его вроде и нет, но если прислушаться, то слышится шорох его босых лап. «Почему?», «Где мама?», реки слёз, которые несколько недель спустя льются из глаз просто так, по привычке… Дальше - небольшой приют, позже – новый «дом»...

Светловолосый мальчик ударяет по белой клавише и его руки застывают, словно в невесомости. Музыка резко обрывается, последние аккорды подавляются тишиной. Нет, это не из-за нахлынувших воспоминаний, раздирающих сердце. Просто Реджи, счастливый «солнечный зайчик», как называла его мама, не успел полностью разучить партию. Он помнит только половину… Но и эта небольшая часть греет израненную душу и успокаивает, тогда он даже ощущает как нежная рука гладит по волосам и слышит приятный тихий голос, напевающий мелодию. В эти спокойные и блаженные минуты он мечтает, что его скоро возьмут в новую семью, что у него будет сестричка, которую он никому не даст в обиду, что у него будет собака. Да, обязательно большая и рыжая. Его лицо трогает легкая улыбка. А что?! Ведь отсюда усыновляют. Уже несколько раз он видел, как приезжают семейные пары, как они ходят по комнатам или по площадкам во дворе, разговаривают с детьми. Многих даже забирают!!! В такие дни, когда кого-то увозят, Реджи перед сном представляет себя на месте это мальчишки и фантазирует, какая будет у него жизнь. Часто приезжает мужчина в красивом костюме. Высокий и ухоженный. С портфелем. «Адвокат». Так его называют. И пусть он никогда не разговаривает с ребятами, но, говорят, помогает в оформлении документов. Он тоже увозит детей. Поэтому когда Реджи зовут в кабинет и там оказывается этот человек, его сердце начинает гулко стучать изнутри. Да, да, да! Его забирают из этого ада. Сегодня! Сейчас! Реджи хочется прыгать от счастья. Он уверен, что всякие «Бобы» в прошлом, здесь он настрадался на сто лет вперед и теперь все будет «окей». Да, у него обязательно будет собака, горный велосипед, и, может быть, крутая навороченная приставка. Да, он готов ехать, да, хоть сейчас!
Буквально за три минуты бросая скудные и теперь совсем ненужные вещи в сумку – «Конечно мне купят новые!» - он выскакивает во двор и, улыбаясь во весь рот, бежит к черной машине. «Боже, как она прекрасна… дорогущая, наверное» - думает парень взволнованно. Рассматривая сквозь тонированное стекло быстро мелькающий красочный город, Реджи крутит головой во все стороны, пытается запомнить отдельные места. Когда они останавливаются возле огроменного – не просто большого, а ахуенно большого дома, у паренька просто отвисает челюсть. Из распахнувшейся входной двери показывается рослый мужик в белой футболке и черных штанах. Его широченная спина перевязана кобурой. Оп-па, да тут еще и охрана есть! Детдомомвский мальчуган смотрит на бодигарта как на настоящего супермена, героя, который в любую минуту готов защитить Хозяина. Он улыбается ему, обнажая ровные белые зубы. Охранник криво склабится. «Но ведь он и не должен красиво улыбаться, у него другая работа», оправдывает холодный прием Реджи. Богатую обстановку дома нереально описать, такое он видел лишь в телеке. Проходя коридором, Реджи ощущает на своем плече тяжелую руку. Она ведет то направо, то налево. «Блин, рехнуться можно, мне понадобится путеводитель» - думает про себя пацанчик. Он не замечает оценивающий взгляд взрослого мужчины, его руку, то и дело соскальзывающую с хрупкого плеча и трогающую спину. Когда охранник нагло вталкивает парня в одну из комнат, первым желанием было высказать негодование, но слова от удивления застывают в горле. В серой комнате, совсем скудной и бедной, «уродливой» от такого резкого контраста с остальными помещениями, мало того, что почти нет мебели, кроме потрепанного дивана и нескольких табуреток, находится трое ребят, еще один охранник и дядька. Хуже всего, что они голые. Совсем голые. То есть, ребята раздеты и сидят с бледными лицами на диване. По телу Реджи пробегает неприятный холодок. Он останавливается как вкопанный, спиной натыкается на верзилу.
- Последний прибыл – говорит радостно голос сзади. Его с силой толкают между лопаток, от этого Реджи летит, спотыкаясь, прямо к дивану.
- Что происходит? – задержавшись рукой за голую коленку одного из парней, отчего по обоим телам бежит ток отвращения, и едва не падая, Реджи разворачивается и, не догоняя, смотрит на теперь уже совсем не «героя».
- Ты посмотри, какой любознательный – охранник подходит поближе, берет за грудки мальчишку, встряхивает до стука в зубах.
– Запомни, малыш, - он дышит прямо в лицо, от одного его голоса Реджи подташнивает. – Не задавай вопросов, не открывай рот, пока не скажут, и быть может, я тебе не сделаю больно.
Реджи хочет крикнуть: «Что вы себе позволяете?», но не успевает – на его щеку опускается здоровая ладонь. По комнате громом проносится звук звонкой пощечины. Голова мальчишки дергается, он падает у дивана, чуть не повалившись на других ребят.
- Это чтобы ты не думал, что тебя просто пугают.
Реджи не знает, что делать, что думать, как реагировать. Его надежды на счастливое будущее, или хотя бы на чуточку лучшее, чем в ненавистном детдоме, разбиваются, словно рухнувший с высоты хрустальный бокал. Мысли путаются, невозможно найти ни одно здравое объяснение происходящему. Как такое вообще можно объяснить? От удара по лицу, из-за физической боли, которую он вообще плохо переносит, руки немеют, ладони покрываются неприятным холодным потом, желудок готов вывернуться наизнанку, мозг переходит в режим самозащиты – сворачивает тело клубочком и отрешается от реальности. Страх разливается по телу, сковывает и не дает свободно вздохнуть. «Да-да, забиться в угол, перетерпеть, не двигаться… этот кошмар пройдет, как и обычно» – кричит его чувство самосохранения, «надо разобраться, это просто недоразумение, кто-то явно ошибся… или это глупая шутка, или проверка…», надеется наивная душа, все еще верящая в справедливость.
- Не переусердствуй, его сегодня к клиентам выводить, – чей-то голос без каких-либо эмоций больно бьет по ушам. – Лучше раздевай его, мне нужно закончить осмотр.
«Клиентам… раздевать… Да что тут происходит, и куда меня привезли?!» Реджи кажется, что он случайно заснул, а уставший мозг рисует больные фантазии, и это лишь кошмарный сон. Он настолько хочет новую семью, что его воображение вот так шутит с ним. Но может ли во сне быть больно? Его плечо сдавливает мертвая хватка, грубая рука ставит его на ноги.
- Давай поднимайся и снимай с себя шмотки, слышал, что тебе сказали? – голос как у лающей собаки, огромной злой собаки.
- Я не буду, – Реджи удивляется сам себе, бьет по руке охранника. Впрочем, та даже не двигается – их силы слишком не равны. – Ты грязная скотина! – дерзость последнее, что у него остается. Редкий случай, но он решает противостоять. Терять ему больше нечего, надежда становится все призрачней. «Видимо, Бог уже при рождении решил насолить мне», решает он.
Охранник издает глумливый смешок и просто тянет рукою вниз – ткань разрывается легко, рвется как тонкая бумага. Этот звук - словно скальпель, который сдирает кожу, и в Реджи что-то «перемыкает» – он бьет верзилу по ногам, по животу, машет руками. В этот момент он ужасно жалеет, что природа не дала ему сильное тело, вот бы он сейчас надавал этому гаду, а так он понимает, что все его удары неточны, слабы и недейственны, но поделать с собой ничего не может. Это уже истерика, неконтролируемая злость. Охранник то уворачивается, то специально нет, но продолжает срывать одежду. Вскоре детдомовец остается без рубашки и майки. Тогда «качок» заламывает ему руки за спину и кивает напарнику. Тот понимает намек, подходит и расстегивает ремень, стаскивает джинсы вместе с трусами. Реджи дергается, но это ему абсолютно не помогает, даже наоборот, своими трепыханиями он помогает им. На глаза от беспомощности наворачиваются слезы.
- Оу, тебе точно понравится этот малыш – этот второй козел странно реагирует на обнаженное тело, отбрасывает вещи в сторону. Реджи замечает непонятный блеск в глазах напротив, хищный азарт.
Через пару минут потасовки, его, абсолютно обнаженного и скованного чужими руками, подводят к «доктору». Тот быстрыми движениями пробегает по животу, ребрам, вдавливает и прощупывает мышцы, заглядывает в рот, больно надавив на скулы. Ничего кроме отвращения Реджи не испытывает, еще ему ужасно хочется плюнуть тому в лицо, за то, что тот на стороне верзил. Когда руки мужчины касаются его гениталий, сердце ёкает и зажимается в тиски. Это так унизительно... Никогда за всю его жизнь, даже за годы в детдоме, ему не бывало так тошнотворно противно. Но и это оказалось не верхом издевательств. Его неожиданно перегибают через колено охранника, укладывая задницей вверх, и, о, Боже, это даже и в страшном сне не приснится, Доктор лезет пальцами туда…. туда, куда даже невозможно представить! К горлу Реджи подкатывает волна. Еще секунду и его просто вырвет на охранника. «Ну и пусть, ну и хорошо, хоть облюю всех». Этого не случается – пальцы, ощупав запретное место, исчезают. Реджи застывает в испуге, замирает, даже не вздохнув. Ему не видно, что еще надумали взрослые и он не знает, чего еще можно от них ожидать.
- Давай его по-быстрому в ванную. Время на исходе, – доктор садится на свой стул, снимает перчатки и складывает все в чемоданчик.
Потом его затаскивают в ванную, где «моют» сильной струей из душа, поворачивая в разные стороны. Все тот же охранник щипает и причиняет боль, специально направляя воду в слабые незащищенные места. Он издевательски хрипло смеется, а потом накидывает на Реджи полотенце и трет им парня. Или нервы у Реджи вконец расшатаны, или так оно и есть, но ему кажется, что сильнее всего охранник трет его в непристойных местах. Шлепок по заду подталкивает парня к выходу. Реджи отмахивается рукой, но совсем не попадает – сил все меньше, а тело не перестает бить дрожь. Возвращаясь в комнату, он видит как остальные парни, с покорными лицами надевают одежду – белые шорты и тонкие белые футболки, сквозь которые просвечивает кожу. Он мельком разглядывает «товарищей по несчастью» – вроде, одного с ним возраста, запуганные и молчаливые. Бездумно натягивая на себя «свой комплект» вещей - уж лучше быть одетому, он вдруг замечает, как дверь в комнату отворяется и в нее заглядывает высокий мужчина в дорогущем стильном костюме. Реджи бросается к нему, как к последнему шансу на спасение, и утыкается ему в грудь.
- Помогите, пожалуйста, - голос срывается на крик, слезы помимо воли накатываются на глаза. - Это ошибка… меня должны были усыновить… Помогите!
Мужчина холодно смотрит. В эти длиннейшие в его жизни секунды Реджи не может ни вздохнуть, ни выдохнуть, даже кровь, кажется, перестает двигаться по венам.
- Мальчики здоровы и в хорошем состоянии, – проклятый доктор отчитывается, как бесчувственный робот.
Между тем мужчина молча продолжает всматриваться в круглые от страха глаза парнишки, потом медленно отстраняет его от себя и, не отводя взгляда, бросает охранникам:
- Не мне вам напоминать, что им не следует бегать по отелю, – в голосе столько власти и жестокости, что им можно резать металл. - Свяжите их и через 10 минут приведите.
Дверь за ним закрывается, а Реджи так и остается стоять на месте. Его словно пригвоздило к полу. Где бы он не искал выхода, нигде его не находит, одни тупики. Надежды больше ни на что нет, в душе становится пусто, только где-то глубоко грызет и ноет мысль, почему вот так жутко несправедливо с ним поступает судьба. Позади слышатся визгливые вскрики и стоны мальчишек, ругательства охраны. От каждого звука его плечи опускаются и горбятся, ладони сжимаются в кулаки. Из глаз падают слёзы. Очередной пинок в спину, а потом и под коленки - тело складывается пополам. К ногам прикасаются холодные руки, они обматывают вокруг лодыжек грубую веревку.
- Не хватало, чтобы меня из-за этих недомерков отчитывал Хозяин, – мучитель зло дергает веревку и бубнит себе под нос. – Давай свои белые ручки, пока я их не повыдергивал. И чтоб больше без выпендрежа, веди себя прилично и делай, что говорят, блондинка. Ты меня правильно понял? - он встряхивает уже связанными руками и тянет за узел вверх, приподнимая парня.
– Уверен, ты быстро втянешься в свою новую жизнь. А если что - я тебе помогу. Запомни, – он поднимает заплаканное лицо парня – любая оплошность и я разорву тебя пополам. – Он обходит мальчика сзади и ударяет пониже спины.
Когда их ведут коридорами, через это богатство и роскошь, Реджи больше не радуется переменам. Он думает о том, что ему теперь светит и с чем придется столкнутся. Его жизненный опыт настолько узок, что и половины произошедшего за последний час-два он ранее не мог себе представить. Вернее, мог, но никак не в отношении себя самого. Его размышления прерываются у двери, где их выстраивают кучнее. Здесь у кого-то из парнишек не выдерживают нервы. Тот брыкается и пытается удрать. В этой суматохе их вталкивают в большую просторную комнату с кучей народа и укладывают, поддавая под ребра, к ногам того самого ужасного человека в костюме. Реджи сразу же замечает «Хозяина», его тело отзывается на присутствие мужчины болезненной судорогой вдоль позвоночника. Дыхание сбивается, в горле пересыхает от страха… Снова эти треклятые слёзы собираются в уголках глаз. Положение усугубляют просьбы о пощаде, которые он слышит рядом с собой, от одного из парней. «Пожалуйста, пожалуйста, не надо!» - кричит кто-то и всхлипывает. Сердце Реджи повторяет эти крики, словно это у него оно так разрывается. «Предательское тело! Почему, ну почему, я так слаб!!!». Реджи хочет умереть прямо здесь. Тихо и незаметно.
Чья-то рука хватает за волосы и тащит вперед. Ему приходится передвигаться за ней на коленях, вслед за болью, которая раздирает голову. Он открывает глаза и видит, что нависает прямо у кресла, в котором сидит «Хозяин». Мужчина расставил ноги, а между них, возле самой ширинки сидит черноволосый парень. Симпатичный, чуть старше него самого. Что он делает? Что он собирается делать? Он же не… не будет… Реджи ощущает, как его волосы шевелятся, словно в них насыпали рой муравьев, которые сейчас там шуруют толпами, а потом ползут по спине, груди… Это бред. Этого не может быть! ТАК не может быть! Что эти люди хотят от него? Сто вопросов проносятся в мыслях. Он боится узнать ответы на них, боится подтвердить свои самые страшные подозрения. Омерзение и страх – все, что сейчас он чувствует…

Куда он должен смотреть? Он должен прикоснуться к нему? Нееееееееееет…Нет и нет. Черноволосый парень быстро пробегает по Реджи взглядом, в его глазах читается обреченность и молчаливое предупреждение, мол, «смотри, запоминай и не сопротивляйся – живее будешь». Он расстегивает молнию на брюках мужчины, освобождает из-под ткани полувставший член внушительных размеров. Реджи мечтает отключиться, упасть в обморок и не видеть этого. Но, как на зло, организм на таком взводе, что отказывается даже отвести взгляд. Онемев, он наблюдает как пальцы черноволосого проходятся по стволу, касаются яичек, перекатывают их и ласкают в ладони, он отодвигает крайнюю плоть и легко прикасается к нему язычком, как… В шоке отпрянув, Реджи тихо стонет:
- Я… не буду… этого делать… Ни за что…
«Будь что будет, пусть я сдохну, но только не ЭТО…»

3. Питер
«Вот упрямый дурак!» - в досаде подумал Питер. У него у самого все сжалось внутри от предчувствия – нет, даже от уверенности в том, что сейчас произойдет. Он еще слишком хорошо помнил…
… - Упрямое отродье! Ты будешь, будешь сосать и делать все, что тебе скажут! – огромный побагровевший от гнева верзила рычит эти слова прямо в лицо Питеру, брызжит слюной, пугает чуть не выкатывающимися из орбит красными глазами. Кто-то заходит сзади, хватает мальчишку за руки, заламывает за спину, почти выворачивает плечи из суставов, стягивает веревкой так, что Питер почти сразу перестает их чувствовать. Ноги давно зажаты в тиски чужих колен, щеки горят от пощечин, губы искусаны и кровоточат. «Не буду! Не буду, не буду! Лучше убейте, суки, гады, мразь! Никогда не стану этого делать!» - бьется в упрямом мозгу. Те, с кем его привезли – все – уже сдались, и он ВИДЕЛ, что с ними делали потом! Нет, никогда! Лучше он разозлит своих мучителей так, что его забьют до смерти!
- Ну, что, герой? Сейчас порыпайся! А мы посмотрим и посмеемся! Сволочь, а? Руку искусал, как собака! Во, даже кровь! – верзила демонстрирует своим дружкам кровоточащие укусы на ладони, которой пытался зажимать Питеру рот, пока его тащили в этот подвал.
- Сссука… в следующий раз…отгрызу член… - хрипит парень, глядя ненавидящими глазами на толстяка.
Звон в ушах, перед глазами звездочки – снова бьют? Снова по лицу? Это хорошо… Скорее бы забили до конца…
Резкая боль в макушке, и Питер невольно стонет: его голову за волосы оттягивают назад так сильно, что позвоночник просто должен переломиться, но он почему-то выдерживает. Зато рот теперь не закрыть – еще и подбородок удерживает чей-то сильный жесткий палец. Вот сволочи, нашли-таки подход…
Его губы безжалостно мнут, растирают, как ранее соски – чтобы они налились кровью, стали в два раза больше, чувствительнее. Соленые потные пальцы лезут в глотку, до самого язычка, Питер давится, мычит, не может справиться с рвотными позывами. Со всех сторон потные тела, в ушах звучит хохот и сальные шутки, глаза жжет от злых обидных слез. Если бы их не было так много, он бы справился! Козлы!
- Если бы ты был покладистым, как твои дружки, то отсосал бы мне одному и уже спал бы в своей новенькой кроватке, - перед лицом Питера снова маячит красная харя. Стальные пальцы так стискивают скулы, что парень жалобно взвывает, невольно шире раскрывая рот. – Но раз ты такой сученок, то ублажишь нас всех, даа…
У Питера скручивает желудок от мысли, что ему придется нажраться сегодня спермы так, что польет из ушей. Почему? Какого хрена это происходит именно с ним?.. Ему зажимают нос, еще сильнее дергают голову назад и между натянутых до предела губ толкается первый член.

В губы нетерпеливо ткнулась соленая головка, хныканье, стоны и приглушенные голоса выкинули Питера из кошмара воспоминаний, как пробку из бутылки.
- Ты не уснул там, нет? – преувеличенно вежливый голос Хозяина заставил юношу вздрогнуть и побледнеть. Судорожно вздохнув, Пит наклонился и взял член в рот. Он знает, как нравится Хозяину – нужно заглотнуть сразу почти до основания, сильно сжать губами и медленно тянуть наверх до самой головки, потом остановиться и хорошенько вылизать навершие языком, затем все повторить снова, постепенно убыстряясь, когда мужчина начнет подмахивать. Ничего, это не самое противное из того, что иногда приходится делать.
- Нет…я никогда…НЕТ! – послышалось совсем рядом – видимо, Хозяин подтащил того мальчишку, нового «ученика», совсем близко. Питер открыл глаза и встретился с безумным взглядом синих глаз блондина – в них такой страх, что, кажется, их обладатель вот-вот грохнется в обморок.
«Я понимаю тебя, я знаю. Прошу, поверь, лучше сделать, что они говорят. Господи, мальчик, умоляю, не заставляй меня смотреть, как тебя будут бить! Ты такой хорошенький, такой славный, не надо, прошу, подчинись!» - Питер почувствовал, как изнутри к глазам начали подступать жгучие слезы. Странное желание – помочь хотя бы этому пареньку, если не смог помочь себе – наполняет вдруг все его существо. «Смотри, это не сложно! Вот, просто обхвати губами и тяни – это даже не так противно, как кажется сначала! Поверь, лучше это, чем…» - Питер продолжал этот мысленный монолог, как будто блондин мог его услышать. Он старался изо всех сил, ублажая Хозяина, чтобы тот пришел в хорошее расположение духа и не захотел наказывать паренька.
- Ммм…даа…вот так… Смотри, хорошенько смотри, этот парень у нас лучше всех сосет. Сейчас и ты попробуешь, да, мой сладкий? Попробуешь так же? – у Хозяина в голосе послышались довольные нотки, но вместе с тем – предупреждение: «я добр, пока мне не перечат».
Питер так боялся услышать ответ блондина, что невольно поднажал, чуть сжал руками яички Хозяина, как нужно делать только перед самым оргазмом, задвигал головой быстрее. Почувствовав, что член еще больше набух и начал дергаться навстречу, Пит зажмурился, максимально расслабил горло и позволил твердому органу проникнуть в глотку.
- Ааххх…ах ты ж блядь…А! – Хозяин не смог совладать с напором своего работника и кончил прямо ему в рот. Питер проглотил сперму и осторожно выпустил из губ обмягший орган. И тут же получил хорошую затрещину, от которой голова мотнулась вбок.
- Куда ты так торопишься?! – уже спокойно, но раздосадовано вопросил Хозяин, снова притянув Питера ближе и дернув за волосы. – Нашему малышу ничего не оставил, какой жадный!
Рядом зафыркали от смеха охранники, а Питер понял, что не может заставить себя посмотреть в сторону блондина. Боится увидеть в его глазах отвращение?
- Ладно, тогда начнем с тебя, Йоган, - услышал Пит приказ Хозяина одному из амбалов. – Бери этого лапушку и пусть продемонстрирует, как усвоил урок.
У Питера задрожали ладони: помнил он этого Йогана – жалости и понимания в нем еще меньше чем мозгов, то есть, можно даже не искать. Блин, неужели он сослужил блондинчику плохую службу, и раз Хозяин удовлетворен, мальчишку пустят по кругу?
Сдавленный стон и какое-то невнятное бормотание подсказали Питеру, что мальчику зажали рот и пытаются оттащить к кровати. Нестерпимо захотелось броситься в ноги Хозяину, умолять пощадить несмышленыша, предлагать себя вместо него – у Пита даже дыхание участилось. Но это они тоже уже проходили – будет только хуже, и в первую очередь тому, за кого просили.
Резкий телефонный перезвон прозвучал в этой комнате дико, как нечто инородное, заставив Питера вздрогнуть от неожиданности. Хозяин недовольно крякнул и достал из пиджака мобильник.
- Да, слушаю. Что?! Какого… да я ж вас!.. Ах, черти… Ничего не предпринимать! Слышите?! Сгною всех! Сейчас буду!
Телефон полетел в стоящего ближе всех амбала.
- Быстро все! Выезжаем! Заканчивайте побыстрее! Йоган, брось его, все потом! Быстро, я сказал! – грозные окрики возымели дело, мужчины находящиеся в комнате засуетились, мальчишек начали сгонять в угол, как овец, чтобы не путались под ногами – некоторые из них все еще были со спущенными штанами и красными облапанными задницами. Четырех новеньких бросили в общую кучу. Пит глазами нашел «своего». И только теперь понял, что на сегодня – пронесло.

4. Реджи
Наблюдая, как черноволосый заглатывает практически на всю длину орган «Хозяина», Реджи не верит своим глазам, не верит, что такой огромный член может поместится во рту и не задушить парня. Но тот вполне спокойно наклоняется вперед и заглатывает возбужденный орган почти до основания, затем подается назад и, слегка сжав губы, выпускает его изо рта, останавливаясь вверху, чтобы, видимо, облизать головку. Пальцы тоже не остаются без дела – они поглаживают кожу мошонки, подушечками или ногтями, гладят бедра. И как он еще успевает дышать?
- …Этот парень у нас лучше всех сосет…
«А что ему остается?». Невольный вопрос прорывается сквозь пелену сознания. Реджи видит, что от происходящего тот парень не получает ни капли удовольствия. Между бровей черноволосого пролегла заметная морщинка, а его глаза если и закрыты, то никак не от блаженства. Видно, что он старается и сосредоточен, чтобы ублажить мужчину. Боже, что же это за место такое?
-…Попробуешь так же?...
«И не подумаю!». Тело Реджи содрогается от голоса, он кожей чувствует, что за слащавыми нотками таится тихая угроза и его пугает ее реальность и неотвратимость. Неужели эти люди действительно заставят его делать подобное? Реджи с трудом отрывает взгляд от бесконечных движений перед глазами, сильных рук, вцепившихся в кресло. Он обводит комнату взглядом, насколько позволяет закостеневшая шея - его тело окаменело, сжалось в пружину, которая вот-вот лопнет. Его будто «переключает» - теперь голову разрывают звуки, и он слышит раздающиеся отовсюду всхлипы, стоны, шорохи. Один из парней, с которыми его привели сюда, с темными волосами и довольно сильным телом, сидит, поджав под себя ноги, и вытирает с губ и щеки сперму, зло поглядывая на довольного верзилу-охранника. А Реджи еще "надеялся" на него, ждал, что тот вот-вот кинется на насильников, раскидает их в стороны и они все сбегут. Если уж он сломался... Чуть справа худенький брюнет, тоже из «своих», упирается связанными руками в пах, стараясь не сильно впускать в рот очередной член. По его мокрому лицу льются, не переставая, слезы, но он ничего не может сделать, так как за затылок его держит один из местных парней и что-то говорит наставительно. Реджи боится обернуться назад и взглянуть в другой угол комнаты. Да и нужно ли это. Он больше чем уверен, что картина та же. В этот момент, когда глаза начинают безумно вращаться, стараясь уловить в этом месте что-то «нормальное» и «безопасное», до Реджи начинает доходить, что и ему не избежать этой участи. Хочет он или нет, его заставят. Он практически уже ощущает на себе тяжелую руку, которая вот также будет держать его за волосы, практически чувствует горький чужой вкус во рту. Быть может именно этот смиренный брюнет и окажется его «учителем». Кровь застывает, мышцы пронзает ледяной холод, вконец сковывающий тело.
Глаза Реджи возвращаются к собственным мучителям в тот момент, когда «Хозяин» с разрумяненным лицом и блаженно прикрытыми глазами толкается в самое горло паренька, немного застывшего от этих порывов. «…Ах ты ж блядь…» Сердце Реджи беззвучно грохается вниз при виде того, как судорожно сглатывает парень. Последующая через секунду пощечина добивает Реджи, вгоняя еще глубже в ступор. Это ж надо, сволочь! Почему он ударил черноволосого, ведь тот сделал все правильно! Ты ведь получил удовольствие?! Козел! Неужели, что бы парень не сделал, этот толстосум все равно будет не удовлетворен?!
- …Нашему малышу ничего не оставил…
То есть? Удивляться еще больше у Реджи нет сил. Кажется, всё, что происходит - это жуткий тест на нечеловеческую выносливость и способность соображать, и Реджи его не сдаст. «Неужели этот парень пошел против воли Хозяина, удовлетворив его, ради меня? Нет, не может быть. Я с ним даже не знаком. Зачем ему?» Черноволосый не смотрит на Реджи, а его бледное лицо скрыто длинными волосами.
Раздраженный голос «отдает» Реджи какому-то Йогану. Сердце парнишки уже даже не вздрагивает. Ну вот он - конец. Насмотрелся? Пора и… поработать. Сильные руки хватают его сзади, ладонь закрывает рот. Тело сопротивляется, конвульсивно дергается, когда его тянут в сторону. В тот же момент Реджи становится так глубоко наплевать на все вокруг, что его сознание перестают мучить сомнения, а тело – боль и страх. Все сливается в единую вязкую кашу, единое чувство отрешения. «Сейчас меня изобьют насмерть. А мне плевать. Лучше отдать концы, чем… И пусть я буду здесь последним лохом, что не соглашаюсь, но я не буду делать ЭТО…» Уже валяясь кверху задом и ощущая как нагло лапают пониже спины, задирают футболку и вдавливают между лопаток в кровать, Реджи продолжает брыкаться, получая множество ответных тумаков. Мимолетная боль искрами прожигает ушибленные места, но и это не останавливает противостояние мальчишки, а наоборот подстегивает получить еще больше боли и тогда, быть может, все закончится.
Вскоре к боли присоединяется голос, который посильнее физической расправы заставляет ныть сердце. Голос кричит и ругается, а затуманенный разум отказывается разгадывать смысл слов. Когда его, как маленького щенка поднимают с кровати и тащат в угол, где уже скучковались остальные юноши, Реджи гадает, какое еще извращение над ним сотворят? Уткнувшись в какого-то паренька, он тихонько сопит носом, переводя дыхание и при малейшем прикосновении готовясь пнуть кого-нибудь или что-нибудь.
- Йоган, брось его, все потом! Быстро, я сказал!
"ЧТО? Это ВСЁ? Неужели мне повезло?" А ведь ему никогда не везло, и к маленьким поблажкам судьбы детдомовский мальчишка просто не готов. Реджи весь превращается в одно большое ухо, вслушиваясь в окружающую суматоху. Похоже, да, действительно, они уходят. Всех мальчишек выстраивают в ряд и выводят из залы, ведут коридорами, постоянно подпихивая и заметно торопясь. "Дибилы, хотите чтоб мы двигались быстрее - развяжите ноги!" Язвительность просыпается в Реджи внезапно, как ураган. Он по себе знает, что это предвестник настоящей истерики, со слезами и соплями без удержу и остановки. Хоть бы найти укромное место... чтобы не так, не при всех... Наконец вся толпа малолеток оказывается в одной комнате, раза в два меньше, чем "приемная". Кушетки, стулья, голые стены. "Карцер"- первое определение, которое приходит в голову Реджи. "Местные" парни разбредаются по своим местам, кто-то обессиленно падает тут же на пол. Реджи подходит к дальней стенке и упирается в нее лбом. "Холодная... приятно и так... знакомо. Если закрыть глаза, - он действительно закрывает глаза - то можно представить родной - уж он-то роднее этого места - детдом, почти никаких отличий: возня сзади, ставшее почти привычным, моральное унижение, боль от побоев. Только я больше не там… - слабый удар кулачком в стену. - Я никогда там больше не окажусь… - еще один удар, из глаз первая слеза, горло схватывают спазмы. - Почему меня не добили? Зачем эта передышка? Почему все ТАК?!"
Что хуже: если бы его прикончили сразу, принудили сделать "это", или, как сейчас, заставили ожидать расправы и вздрагивать от любого шороха, взгляда, окрика? В том, что с ним не закончили, он более чем уверен. Эти люди не прощают, если их планы рушатся, а все, кто даже косвенно к этому причастен, ответят, и их наказание будет вдвойне жестче и безжалостней.
Монотонный стук в стену смешивается с подкатывающей истерикой. К руке присоединяется и голова Реджи. "Боже, не заставляй меня во второй раз все это переживать! Лучше добей меня сейчас!" Удары становятся сильнее, виски разрывает пульсирующая боль, по щекам сбегают слезы.

5. Питер
Ну что ж, все оказалось не так плохо и страшно, как могло быть. Эта мысль, видимо, посещает всех – во всяком случае, всех «бывалых»: они смотрят друг на друга с облегчением, даже улыбается кое-кто, начинают тихо переговариваться об отвлеченных вещах, тогда как на новеньких больно смотреть. Питеру и не хочется видеть их сейчас – заплаканные покрасневшие лица, глаза полные непонимания, неверия, ужаса… Нет, сегодняшняя «работа» оказалась легкой, и он хочет сохранить в себе это ощущение облегчения подольше.
Они возвращаются в свою «камеру», сразу разбредаются по койкам: кто-то, на ходу раздеваясь, чтобы быстрее стащить с себя ненавистную «униформу», кто-то, плюхаясь на кровать, как есть, лишь бы скорее забыть, заняться чем-то своим. Развлечений у парней было немного – предоставленные «хозяевами» шахматы и колода карт – как подачка, и «заработанные» все теми же минетами у охранников несколько книг и журналов. Питер сел на свою койку, подумывая, чем занять оставшийся вечер, и невольно посмотрел на новичков. Больше всего досталось худенькому невысокому брюнету, который попытался закатить истерику и был перед своим первым минетом хорошенько отхлестан по щекам. Он до сих пор находился в некой прострации, глядя перед собой невидящим взглядом, внешне безучастный к происходящему. Крепкий коренастый шатен – на первый взгляд, постарше остальных – держался довольно уверенно, и его лицо выражало только ненависть и злость. Он сразу спросил у кого-то из «старичков», где свободная койка, и сейчас раздраженно устраивался на ней, взбивая кулаками тощую подушку, скорее, чтобы выместить на ней свою злость. «Этот будет нарасхват» - невесело усмехнулся Питер. «Злой, выносливый – ломать одно удовольствие». Еще один темноволосый парнишка, тихий, как мышка, и уже покорный, забился в угол самой дальней кровати, обнял себя за колени и спрятал лицо. По вздрагивающим плечам было видно, что он плачет, стараясь не издавать лишних звуков. Сердце Пита болезненно сжалось, но пока он решал – стоит ли подойти и утешить как-то… - хотя, что он может сказать хорошего? – к мальчику подсел Фрэнки – один из самых давнишних «работников». Пит удивленно поднял бровь и невольно улыбнулся, глядя, как обычно нелюдимый Фрэнк, которого вообще-то звали Франц, но ему нравилось вот так – на американский манер, начал гладить мальчишку по плечам и спине, почти обнял. Может они оба смогут немного утешить друг друга?
- Блядь, вот сученок! – услышал он сбоку раздраженный голос Кси. – Что он устраивает? Что за показуха? И так все уже поняли, как его обидели, бедняжку! Кстати, он единственный остался целкой сегодня, а соплей больше всего!
Питер посмотрел в том направлении, куда исподлобья глядел Кси, и вздрогнул. «Его» блондинчик. В общей суматохе он потерял паренька из виду и думал, что тот уже нашел себе угол, но увидеть его таким – отчаявшимся, словно загнанный в смертельную ловушку зверек, было неожиданно больно. Пит тяжело вздохнул и встал с кровати.
- Оставь его, Кси, - проговорил он тихо, положив руку на плечо «старшему». – Пожалуйста…
Тогда, давно, именно Кси вытащил его – выходил после издевательств охранников, объяснил простые правила выживания…научил кое-чему. Значит, должен понять. Кси резким движением плеча скинул руку Пита и отвернулся, бормоча под нос ругательства.
Питер тихо подошел к блондину и взял его за плечи, пытаясь удержать от очередного удара головой об стену. Как он и ожидал, парень вздрогнул всем телом, громко всхлипнул и попытался вырваться.
- Тихо, тихо, это же я, - успокаивающим тоном проговорил Пит, сильнее прижимая мальчика спиной к своей груди. Блондин как будто не слышал его, отчаянно стараясь вырваться, царапая его обнаженные руки, бодая головой в плечо. Поняв, что они начинают привлекать слишком много внимания, Питер резко развернул паренька лицом к себе и впечатал в стену, прижимая к ней всем своим телом.
- Перестань. Все уже позади. Ты в безопасности…пока… - утешение, конечно, слабое, поэтому Пит быстро взял лицо блондина в свои ладони и принялся шептать почти в самые его губы. – Все, все, все, успокойся, прошу. Сейчас никто тебя не тронет, я не позволю. Я рядом, я помогу, хорошо? Только успокойся. Давай найдем тебе кровать. Хочешь спать со мной рядом? Там как раз свободно, пойдем?
Взгляд парня постепенно тускнел, истерика сменялась усталостью. Питер взял его за руку и потянул за собой, бросая предостерегающие взгляды на остальных – невольных зрителей. Кто-то смотрел с жалостью, кто-то с презрением, пара взглядов выражала откровенную насмешку: мол, Пит нашел себе игрушку в утешение. Да, у них иногда создавались такие пары – более сильные вымещали свое унижение и злобу на более слабых, а находились и такие, кто добровольно утешал друг друга, чтобы получить хоть какое-то физическое удовольствие – как компенсацию ежедневным издевательствам. У Питера был шанс стать таким «партнером» Кси, но он отказался, решив, что переживать все это дерьмо в одиночку легче. Да и сейчас - он просто хотел помочь мальчишке не сойти с ума. Пара ценных советов, дружеское объятие, когда тому станет совсем херово – с него же не убудет…
- Вот, давай сюда. Тебе потом принесут кое-какие вещи… А пока можешь оставаться в этом… А хочешь – я дам тебе свою футболку на первое время? Знаешь, тебе сейчас лучше попытаться заснуть. Я посижу с тобой, если нужно…
«Бедняга… Первые дни самые трудные, знаю. Но как помочь? Что Я могу? Такой же…раб…» - от всей этой сегодняшней кутерьмы Питер снова почувствовал себя несчастным. Когда все вокруг молча выполняют то же, что и он, принимают, почти как должное, стараются вообще не вспоминать об этом в свободное время – становится легче жить, можно даже «забыть» о том, кем они являются на самом деле. А сегодня все снова всколыхнулось, и Пит почувствовал себя в глазах этого паренька – шлюхой. «А кто я? Шлюха и есть…Сосу лучше всех, блядь…» Нет, так не пойдет, надо самому успокоиться, тогда и мальчишке можно будет хоть как-то помочь.
- Как тебя зовут, Солнышко? – тихо спросил он, наклоняясь ближе к пареньку. Последнее слово вылетело непроизвольно – уж больно он был светлым, от него словно лучики солнца исходили.

6. Реджи
Вот оно - пару ударов об стену и по телу растекается тупая боль. Заполняя каждую клеточку, она вытесняет из сознания яркие образы последнего получаса, делая их более отдаленными и "чужими". И хотя слезы не перестают высыхать, а плечи дрожат в судорогах немого плача, внутри уже не так больно и противно. «Еще чуть-чуть и я совсем перестану что-либо чувствовать», утешает себя Реджи.
От неожиданного прикосновения мальчишка шарахается в сторону. Первая реакция - это желание освободится от чужого присутствия, убрать со своего тела чужие руки, но они сильнее и через миг его спина уже прижимается к чьей-то груди. Нет, нет, не хочу. Отпусти! В голове воскресает облик "Хозяина", накачанного охранника. Они оба почему-то с расстегнутыми ширинками, алчно блестящими глазами, тянут к нему руки и ехидно улыбаются. Вот они его ловят и зажимают в углу. Холодно... В глубине сознания Реджи понимает, что это просто мираж, видение, вызванное крайней усталостью, но оно ужасно "настоящее". И, кроме того, боль в позвоночнике тоже настоящая, кто-то действительно прижимает его к стене. Голос незнакомый, но из-за постоянного потока слов, человеческих слов, произносимых с сочувствующей интонацией, его приятно слышать. Реджи ухватывается за него, лишь бы прогнать ненавистных людей... Чьи же это руки? Чужие пальцы цепко держат за подбородок, поднимают голову и не дают отбиваться. Он... слишком близко. Парень чувствует дыхание прямо перед собой, чьи-то губы почти касаются его. Стена за спиной не дает отползти хоть на сантиметр, хоть на половинку. Реджи влипает в нее, растекаясь в блин. Так хочется убежать, спрятаться, стать невидимкой. Для всех. Сердце стучит, кажется, оно уже в голове и бьет в череп с такой силой, что еще чуть-чуть, и он растрескается. В глазах так плывет, что мальчишке едва удается разглядеть лицо "собеседника". Когда он понимает, кто перед ним, непонятно для себя чувствует облегчение. Это тот парень, который был перед "Хозяином" вместе с ним. Шестым чувством Реджи понимает, что ему не стоит его бояться, но расслабиться он не может.
Все, все, все, успокойся, прошу. Сейчас никто тебя не тронет, я не позволю. Я рядом, я помогу, хорошо? Только успокойся
«Хочется верить. Если бы ты знал, как. Только я так устал...»
Реджи разрешает увести себя к кроватям. Ему кажется, что это и впрямь какие-то койки из барака, очень смахивает на тюрьму. Явную схожесть с местами лишения свободы Реджи подхватывает уже лежа, положив голову на подушку. Охрана, отстраненность здания, серые стены. «Подумаю позже. Не сейчас. Сейчас, я почти засыпаю». Веки слипаются сами собой, дыхание выравнивается, голос убаюкивает.
- Как тебя зовут, Солнышко?
Реджи поражается сам себе: ему вдруг захотелось съязвить насчет эпитета, которым его наградили. "Солнышко"! Это же надо. Это можно принять за оскорбление - "солнышко" - и в таком сумасшедшем месте! Но в голосе местного парня нет издевательства или насмешки. «Он действительно жалеет меня? Хотя какая разница. Плевать». Блондин лишь передергивает плечом, когда к нему нерешительно притрагивается ладонь, словно отгоняя надоедливую муху. Все глубже он погружается в сонное состояние. Всё потом...
- Реджи... Меня зовут Реджи, - лепечет мальчишка гладящей его по спине руке, под которой выравниваются мышцы, спокойнее бежит по венам кровь, расслабляются измученные нервы.

@темы: Слеш