4 глава

[Ani-Su]

26.02.2011 в 14:08

Пишет  Youku Toshiku:

"Ты навсегда в моем сердце", глава 4.

Название – Ты навсегда в моем сердце
Авторы - Youku Toshiku *Питер* и Ani-Su *Реджинальд*
Бета - juo_M
Фэндом – ориджинал
Пейринг – Питер/Реджи - основной
Жанр – слэш, от ангста до романса.
Рейтинг – NC-17
Размещение - спросите разрешения, не забудьте шапку и дайте ссылку на комменты
Состояние - в процессе
Саммари – сюжет: Германия, наши дни, закрытый бордель для богатых, в качестве хастлеров - юные мальчишки от 15 до 18 лет, которых с потрохами выкупают в детдомах в вечное рабство. У двух таких мальчиков зарождается любовь. Цель фика: авторская - добиться контраста агнста и романса; смысловая - показать, как могут чувства помогать выживать в самом аду, как из заботы, сочувствия, желания защитить рождается любовь, и как она потом справляется со всеми преградами.
Предупреждение - сцены насилия, нецензурная лексика
фото персонажей


Глава 4.

Реджи.
Проснувшись, Реджи облегченно вздохнул от того, что находился в кровати один – было время подумать и решить, прежде всего, для себя, как он относится к происшедшему прошлой ночью. Воспоминания нахлынули горячей волной, а от накатившего стыда лицо заполыхало огнем. Мальчишке казалось, что его пунцовые щеки просвечивали сквозь ткань одеяла, и, как только он высунет нос из укрытия, его тут же засмеют. Как он мог позволить парню ласкать себя и отвечать на чужие прикосновения? Парню, которого знает всего-то пару дней. Зачем он это сделал? Что будет дальше? Тысяча вопросов и ни одного уверенного ответа, кроме, пожалуй, того, что ему были приятны прикосновения Питера. Реджи почувствовал, как взмокла спина, вдоль позвоночника собрался липкий пот, и отчаянно захотелось в душ. Его тело все еще помнило прикосновения Питера. Он провел рукой по своей груди, коснулся чувствительных бугорков сосков, спустился вниз по плоскому животу. Здесь пальцы Реджи замерли, наткнувшись на засохшие следы вчерашних утех. Но «хуже» было, что он успел возбудиться – в паху назойливо крутило.
– Оууу, – кровать Реджи слегка прогнулась, а чужая рука легла рядом с его бедром, натянув ткань так, что стало ясно, где именно лежит его собственная. – Нашей золушке понравились здешние игры.
По глазам больно ударил дневной свет, когда с Реджинальда бесцеремонно сдернули одеяло.
– Смешно слушать о золушке из уст парня, который сам больше похож на девчонку, – поднимаясь, ответил Реджи и принялся искать на полу спортивки.
Питера и еще пары ребят в комнате не было, из ванной слышались звуки шумящей воды и голоса.
– Не стоит мне грубить, золушка, – Кристиан схватил Реджи за запястье и дернул на себя.
Он прошептал своим высоким для парня голосом:
– Тебе вообще не стоит здесь никому грубить. Рядом твой защитничек или нет, не забывай, ты, – его оточенные пилочкой ногти впились в тонкую кожу руки, – всего лишь собственность Хозяина…
– Да, да… Раб, ничтожество, постельная игрушка, дырка и прочее, – Реджи вырвался из захвата, громко повторяя подхваченные за короткое время пребывания в этом борделе прозвища. – Я не просился сюда и не собираюсь улыбаться каждому встречному. Давай просто не будем замечать друг друга, так будет легче нам обоим.
– Ты чересчур дерзок для этого места, – прошипел тот вслед уходящему в ванную блондину, – и долго не протянешь!
Крис с явным удовольствием закончил фразу. А когда дверь за парнишей хлопнула, добавил:
– Хозяин собьет с тебя спесь!

Ноги немного дрожали, и Реджи прислонился к прохладной стене, чтобы охладить пыл. В груди екнуло, как только из душевой показался Питер, обнаженный, с махровым полотенцем вокруг бедер и мокрыми волосами – он выглядел таким домашним и родным, что к горлу подкатил комок, мешающий сделать простой вздох. Первым желанием было провалиться сквозь пол, превратиться в невидимку. Как после вчерашнего будет относиться к нему Питер: будет презирать или, получив что хотел, отвергнет? Реджинальд никак не мог разобраться в мотивах этого черноволосого парня, который ни с того ни с сего взял под свою опеку, а спрашивать банально боялся. В данной ситуации блондинчик был не уверен – прогонит его или нет «сосед», и совсем не понимал, как следует поступить и что сделать.
Моральные сомнения разрешил Питер. Все, что ему пришлось для этого сделать – это подойти, прижаться к мальчишке, поцеловать своими мягкими губами и прошептать: «Привет, солнышко» и все. В-с-е. В тот миг Реджи в полной мере ощутил, как это таять – таять, словно снежинка под полуденным солнцем, ощущая как, будто по волшебству, уходят прочь сомнения и душевная тяжесть, раздражение и озлобленность. Наверное, Питер не догадывался, как многое он изменил этим для новенького. Чтобы ему не готовило будущее, Реджинальд решил, что будет копить, как золотые крупицы, эти «светлые» моменты, «кусочки счастья».
– Ты такой теплый, – прошептал Пит, прикусывая краешек ушной раковины.
И снова он этот странный парень показывал свою привязанность на людях – Хайнц, который чистил зубы, весело подмигнул ему, Ульрих, молча, обошел парочку, выходя из комнаты, но глаза его улыбались. Похоже, его, Реджи, благословили как пару Пита.
– А ты мокрый… – приютовец не мог вырваться из объятий и наслаждался щекотными прикосновениями влажных волос Питера к своему лицу.

Они проводили вместе много времени, а каждую более менее уединенную минуту использовали для ласк и жарких прикосновений. Выполняя негласный договор, Питер продолжал рассказывать о тонкостях их «работы», а Реджи, словно примерный ученик, впитывал как губка каждое слово. Иногда ему казалось, что Питер приукрашивает, что-то недоговаривает, а в некоторые моменты он ошарашено останавливал Пита и переспрашивал, отказываясь верить в то, что мальчишкам такое приходится делать.
Старших парней забирали почти каждый вечер. Иногда их не было пару часов иногда до самого утра. Часто на их телах оставались синяки или кровоподтеки. Как-то однажды сильно досталось худенькому Алеку – в комнатушку его буквально внесли, всю ночь его рвало, а на утро он был бледнее тени и совсем не вставал с кровати. Потрепанный Фред, который вернулся позже, когда увидел его состояние, разразился бранью, стал стучать в дверь, требуя доктора. Как понял Реджи – бесполезно, ведь помещение было дополнительно изолировано, поэтому его громкий голос не доставил застеночным «обитателям» хлопот. Да и им было наплевать. Знал это и сам Фред, но его ярость была настолько сильной, что, даже ободрав костяшки пальцев, он не унимался. Обессилив, парень вернулся к Алеку и не отходил до тех пор, пока тот не уснул.
Реджинальд подметил, что атмосфера после обхода была еще мрачнее, если забирали одного из пары. Тогда оставшийся не находил себе места, становился раздраженным и нередко происходили стычки. В один из вечеров поцапались Лео и Хайнц. Малыш ляпнул, что Альберту часто доставалось бы меньше, если бы тот был поотзывчивее с клиентами, а не «молчал как рыба». Грубоватый на лицо Хайнц ответил, что «не все мечтали быть актерами», и влепил тому в ухо. Завязавшуюся потасовку разнял неожиданно вошедший Йоган – он отметелил обоих.
Ожидая Пита, Реджи каждый раз умолял высшие силы, чтобы тот вернулся, по крайней мере, невредимым. Питер возвращался, подолгу находился в ванной, и, если было не слишком поздно, они ложились в одну кровать. Питер укладывал себе на грудь блондинистую голову, гладил волосы и спрашивал, как тот провел время. Конечно, Реджи не задавал вопросов о том, что было вне их «камеры», он был рад, что его друг жив, это было главным. Гладя того по плечу или груди, он тихо рассказывал, что интересного прочитал или услышал по радио, думая про себя, какой Питер все же замечательный, и хватит ли у него самого сил вот так после «работы» оставаться человеком.
Не рассказал блондинчик и про Винса. Про то, как недавно решил поразвлечься принесший ужин охранник – зыркнув на тут же притихших новеньких, которых на еще одну ночь оставили в покое, он поставил на стол огромный поднос, подошел к Реджи, схватил за запястье, дернул и развернул к себе лицом, заламывая руку за спину. Свободной рукой он запрокинул назад голову юноши, так сжав за волосы на затылке, что из глаз едва не брызнули слезы.
– Не хочешь отработать десерт к ужину, а, красавчик? – влажный язык прошелся по щеке Реджи, и блондина передернуло от отвращения.
– Отпусти, козел! – он дернул головой, пытаясь уйти от прикосновений.
Мальчишка старался говорить спокойным голосом, чтобы излишне не дразнить и не выдать своего волнения.
– Ну-ну, себя нужно баловать, сладенький, – его рука спустилась пониже спины и сжала зад паренька. – Я слишком долго не уделял тебе должного внимания.
– Я мечтаю, чтобы ты меня не замечал вообще…
– Как так можно, не замечать такую красоту и невинность, – сделав акцент на последнем слове Винсент наклонился, чтобы поцеловать.
Реджи дернул головой и ударил лбом тому в нос. Привыкший к боли охранник зашипел и двинул мальчишку по ногам, отчего Реджи подкосило, и он осел на пол. Здоровяк снова схватил его за загривок и уткнул себе в пах.
– Я просто мечтаю о том дне, когда тебя можно будет отыметь! – он сильнее вжимал голову мальчишки в ткань джинс. – Ооо, поверь, я от тебя долго не отстану. Ни одна твоя дырка не останется без внимания!
Не имея возможности вздохнуть, Реджи стал задыхаться, в рот лезла ткань, а нос болезненно уперся в «хозяйство». Он впился руками в бедра охранника, сжимал пальцы как можно сильнее, впиваясь в мышцы, стараясь причинить боль по максимуму. Его спас случай – Винса вызвали через наушник, непременное средство связи, которое опоясывало левое ухо. Он откинул от себя парня как пушинку, вздернув за волосы.
– Как же тебе везет, сученыш!
Сплюнув в сторону, он кинул в воздух: «Да иду уже…» и удалился, смерив злым взглядом в очередной раз ускользнувшую добычу.
– Не хотел бы я оказаться на твоем месте, – рука Кая, одного из новеньких, протянулась в его направлении, чтобы помочь подняться.
«Что это? – подумал Редж. – Сочувствие? Мне сочувствуют?». Блондин неуверенно смотрел на раскрытую ладонь.
– Я бы тоже поменялся, – его голубые глаза встретились с удивленным взглядом. – Да. Мне надоело быть в подвешенном состоянии. Пусть бы уже трахали…
– Ты не понимаешь, о чем говоришь! – перебил Кай.
Его темного цвета глаза потемнели до черноты, но руку он не убрал. «Карие? Как и у Питера», – задумался Редж.
– Думаешь, мне от этого легче… – блондин все же принял помощь и поднялся на ноги.
– Здесь никому не будет легко, – Кай робко улыбнулся.
Приютовец не смог удержаться – горькая, но все-таки улыбка появилась и на его лице.

Не рассказал, как вчера за ним пришел Хозяин, которого никто не видел почти неделю. Об этом человеке все старались упоминать как можно реже, он был своеобразной страшилкой. И вот после того как Герберт увел Пита и остальных старичков, где-то через полчаса снова открылась дверь, и вслед за Гансом порог перешагнул Он – в строгом коричневом костюме с зализанными назад черными волосами, подтянутый, в завязанном по всем правилам галстуке, как всегда внешне идеальный, «Хозяин». Он вошел, как настоящий хищник, ступая блестящей налакированной обувью по голому полу, не издавая шума, осмотрел каждого из новеньких ледяным взглядом, остановился на нем.
– Пойдем со мной, Реджинальд, – его голос строг и властен, бьет по нервам не хуже кнута.
Хозяин стоял расслабленно, засунув одну руку в карман брюк, без тени эмоций на лице. С таким же успехом он мог занести для удара руку – Реджи одинаково бы сковало. «А смысл оттягивать?» – подумал блондин, откладывая в сторону спортивный журнал и одновременно поражаясь своей роботоподобной покорности. «Молодец», – послышалось парню у самого уха, когда он проходил мимо статной фигуры. «Сука», – ответил про себя Редж.
Они прошли по коридору, вышли из своего крыла, поднялись на второй этаж в полном молчании.
– Проходи, – перед ним открыли дверь в одну из просторных комнат.
Большая кровать, кресло, столик, богатое убранство интерьера в золотых и красных тонах.
– Переоденься, пожалуйста, – Хозяин расположился в кресле, умостив одну ногу на другую.
– Что? – недоумевая, почему не «раздевайся», Реджи развернулся к нему.
– На кровати… – хитрая полуулыбка играла на его лице, он забавлялся сбитым с толку парнем.
Где было указано, лежала стопочка одежды: черные классические брюки, белоснежная рубашка, рядом стояли ботинки, нашлась даже пара носков.
– К чему все это? – голос приютовца слегка дрожал. – Может, сразу перейдем к тому, зачем я здесь?
– Переодевайся! – чуть повышенный голос, чуть больше давления, а по парню будто проехал танк.
Засомневавшись, что ему разрешат сменить одежду в ванной, парень принялся исполнять приказ. Ему не привыкать раздеваться перед другими мальчишками, но перед Хозяином… Он торопился, не зная каким боком ему повернуться к мужчине. Его пальцы дрожали, борясь с пуговицами и застежками, шнурки удалось завязать со второго, а то и с третьего раза. Молчание больше не нарушило ни одно слово.
– Пройдем, – дверь открылась в туже секунду, когда Реджи выпрямился, расправляя отутюженные стрелки брюк.
Ганс и Хозяин уже стояли снаружи, последний улыбался своей хищной улыбкой. Было видно, что он остался доволен, так как соизволил подождать замешкавшегося парнишку. То, что было дальше, удивило Реджинальда: следующая дверь, которую перед ним услужливо распахнул охранник, вела в продолговатую гостиную с длинным сервированным серебром столом. Паренек не знал, как себе объяснить, но его ждал ужин. Изысканный, с невообразимыми блюдами, помощником, наливающим мужчине коньяк, а Реджи сок и сменяющим на чистые измазанные красивенные тарелки. Хозяин задавал вопросы, интересовался прошлым парня, его мыслями, желаниями, тактично обходя сексуальные темы. Реджи первое время сильно напрягался, даже вспотел в ожидании не ясно чего, затем расслабился, наслаждаясь едой и беседой. К концу вечера Хозяин поднялся, играя бокалом с темно-янтарной вязкой жидкостью, которая, наверняка, стоила как весь сегодняшний ужин, и подошел со спины к парню.
– Здесь достаточно жарко, – томный, приютовец сказал бы «сытый», голос заставил парня вскинуться, выровняв расслабившуюся и сползшую по высокой спинке стула спину. – Можешь расстегнуть рубашку, Реджинальд.
Как завороженный блондин расстегнул две верхние пуговицы. От этого ему действительно стало прохладнее. Он не дернулся, когда ощутил на себе чужие руки – невесомо прикасаясь, они развели ворот рубашки чуть в стороны, обнажив побольше тела. Подушечки пальцев задели ямочку между ключиц, провели по выступающей косточке – в голове парня опасливо зазвенели колокольчики, но он не посмел отстраниться. «Черт, этот мужчина… Я не могу ему сопротивляться… когда он такой…». Если бы Хозяин применил силу, Реджи был уверен, что смог бы побороться, но тот вроде как ничего предосудительного и не делал… Задав очередной вопрос, мужчина стоял чуть сбоку, достаточно близко, чтобы Редж почувствовал аромат его туалетной воды, и молчаливо выслушивал ответ. Когда пальцы Хозяина коснулись его щеки, Реджи забыл, о чем говорил и замер. Они очертили овал лица, взяли за подбородок и подняли вверх, чтобы встретиться взглядом. В тишине мальчишка слышал, как в ушах стучало собственное сердце, видел, как чужие глаза становились все ближе и ближе, их зрачок расширялся, оттесняя радужку до самых ее границ. Затылок Реджи уже вжался в деревянный угол спинки стула, руки впились в сиденье. Парень сглотнул, когда губы были совсем близко, а коньячный аромат ударил в ноздри. Где-то изнутри лавиной поднимался крик: «Беги, беги!», но вряд ли сейчас он смог бы нормально ходить, не то, что бежать. Но Хозяин – непостижимый человек. Еще шире улыбнувшись, да так, что у мальчишки зашевелились волосы на затылке, он выпрямился и вернулся на свое место.
Не смотря на то, что поцелуя не случилось, Реджинальд почувствовал себя использованным. Его щеки пылали, виски разрывало пульсом. Страх? Возбуждение? Блондин запутался в своих чувствах.
– Хватит со мной играть! – парень не выдержал и ударил руками по столу, отчего задребезжала посуда, встал, громко опрокинув стул.
– Наш ужин окончен, Реджинальд, – ленивый взмах руки, и из затемненного угла возник Ганс, видимо, стоявший там весь вечер. – Отправляйся в комнату.
– Ублюдок… – неслышно прошептал блондин, смотря на ненавистную серебряную вилку, перевернутую на тарелке.
Когда он проходил мимо, Хозяин схватил Реджи за запястье и притянул к себе:
– Уверен, этим вечером ты дорого себя продал.
В этот раз мужчина не улыбался, его губы сложились в тонкую линию с чуть приподнятым правым уголком, а глаза были жестоки и пусты.

Питер.
Иногда ожидание чего-то ужасного может быть даже хуже, чем сами события, которых ты ждешь и боишься. Но не в этом случае. Хотя Питер видел, как мается Реджи, как он нервничает, когда в очередной раз забирают ребят, а его словно не замечают. Мальчик чувствовал уже не только облегчение, но и отчаяние – видимо, срабатывали инстинкты самосохранения, и Реджи понимал, что в этой ситуации лучше, когда к тебе относятся так же, как ко всем, а не как-то «по-особенному». А может, ему кто-то об этом намекнул…
Питер не вчера родился на свет, к тому же хорошо знал и здешние порядки, и своих «собратьев по несчастью». Он видел, что «везение» Реджинальда нравилось не всем. И дело уже даже было не только в Кси, Кристи и Лео – которые смотрели на ни в чем неповинного блондинчика с открытой неприязнью. Питер замечал нечто похожее на обиду и в глазах Альберта, которого в эти дни дергали к клиентам чуть ли не чаще всех, и в холодном отношении Алека – хотя глупо было винить кого-либо из парней в том, что с ним жестоко обращаются гости Хозяина. Да и новенькие, которых не часто, но «приглашали» «поработать», иногда глядели искоса на все еще невинного Реджи – как будто он знал какой-то секрет, а с ними поделиться не хочет.
Пита эта ситуация пугала, бесила и нервировала – и думал об этом он все больше. Дошло до того, что когда Питера забирали на работу, в его голове была только одна мысль: как бы в его отсутствие кто-то не обидел Реджи! Он даже старался отделаться побыстрее, был покладистым, но торопливым, за что, в конце концов, получил выговор от Герберта.
– С каких это пор, сынок, ты стал делать по три минета за полчаса?! – обманчиво вкрадчивый тон мужчины пугал гораздо больше, чем извечные вопли второго «воспитателя» – Винса.
– Что это – какое-то соревнование? Ты так стремишься поскорее вернуться в спальню, что иногда даже одеться до конца забываешь? Каким-таким медом у тебя там намазано?
Питер тогда так испугался – чуть сознания не потерял от ужаса – даже сам добровольно предложил наставнику компенсировать свою торопливость и был таким внимательным, что Герберт в результате размяк и пообещал как-нибудь поощрить «ласкового мальчика». Никто из тюремщиков не должен был знать о них с Реджи – страшнее этого Пит и представить ничего не мог. Если Хозяин узнает о взаимной привязанности двух парней – непременно станет при каждом удобном случае мучить одного из пары в назидание другому. Поэтому Питер держался, стараясь не показать свое особое отношение к Реджи и не выдать свое волнение по поводу его дальнейшей судьбы.
Вот только с каждым днем это становилось все труднее. Над Реджи словно сгущались тучи – это неуловимо чувствовалось во всем, сквозило в заинтересованных взглядах охранников больше, чем обычно, читалось в каких-то обрывках фраз… Как-то раз Пит возвращался в спальню в сопровождении Винсента и Йогана и краем уха услышал окончание их разговора:
–…Даже так? Закрытый аукцион – ради одного мальчишки? Черт меня задери, какая честь! И всего-то достоинств, что нераспечатанная дырка…
– Много ты понимаешь, придурок! Хозяин лучше знает, кого как показать, чтобы богатые извращенцы выложили побольше денег. А тут, я слыхал, богатеи чуть глотку друг другу не перегрызли ради нашей деточки! Так что ты поаккуратней там с ним – его задница стоит больше чем вся твоя жизнь…
Питер не помнил, как смог сохранить равнодушный вид, как вошел в спальню и заставил себя вымученно улыбнуться Реджи, а потом, стоя под обжигающими струями душа, пытался успокоить болезненно ноющее сердце.
Время пришло. Счет пошел на часы. Возможно, уже завтра… если не сегодня ночью… его солнечного мальчика заберут и заставят отрабатывать непомерные деньги, которые какой-то извращенец выложил за девственность и невинную красоту Реджи. Раз уж Хозяин расщедрился на закрытый аукцион, видимо, и покупатели подобрались непростые – любители «изюминки» или «запретных удовольствий»…
Пит со всей силы врезал кулаком по мокрой бетонной стене – резкая боль и кровь, тонкими струйками стекающая по пальцам под горячей водой, немного остудили парня, приглушив всплеск холодного бешенства. Он все равно ничего не сможет сделать. Ничего. И не подготовить к этому никак – не-воз-мож-но! Остается только надеяться, молиться кому-нибудь, чтобы Реджи смог это вынести, не сломался, вернулся к нему… прежним…
«Я хочу, чтобы ты вернулся ко мне, чтобы ты возвращался – каждый раз – ко мне. И оставался моим мальчиком – сколько бы грязных рук тебя не касалось…»
Питер с силой сжал губы, которые начинали предательски дрожать, и с удивлением ощутил на них соленый привкус слез. Он плачет? И не из-за своей загубленной жизни – а из-за того, через что предстоит пройти другому, совсем недавно еще незнакомому мальчишке?
Словно в ответ на свои слезы и терзания Пит вдруг почувствовал робкое прикосновение к своей спине. Одна ладошка, вторая, и вот уже чье-то обнаженное тело трепетно прижимается к нему сзади, еле ощутимо целуя плечи.
– Редж… – Питеру не надо было смотреть.
Еще одно откровение сегодняшнего богатого на события вечера: он мог узнать своего мальчика с закрытыми глазами – угадать по одному его присутствию рядом.
– Я подумал… Ты уже так долго тут, что я… В общем, если ты не против, я приму с тобой душ, можно?
«Умница ты мой!» – подумал Пит с нежностью, поворачиваясь, чтобы обнять доверчиво льнувшего к нему блондинчика.
– Конечно можно! Тебе все можно… все-все… все, что захочешь…
Поцелуи, поцелуи, поцелуи – в них так хотелось утонуть, забыть обо всем, утопить все свои страхи. Питер не уставал поражаться, каким открытым Реджи был с ним: как истово отдавался ласкам и поцелуям, старался и сам доставить удовольствие нежными прикосновениями и возбуждался так быстро – как вспыхивает спичка, если поднести ее к огню. Но сегодня Пит чувствовал в поцелуях Реджинальда какой-то отчаянный напор, несвойственную ему решимость, да и все тело мальчика дрожало, похоже, не только от возбуждения.
– Что ты, маленький? Что с тобой? – прошептал Питер, тревожно заглядывая в глаза блондина.
У Реджи тряслись губы, но он сумел криво улыбнуться.
– Сегодня. Все случится сегодня – я просто знаю это. Пожалуйста, поцелуй меня…
Они целовались, как ненормальные, задевали онемевшими губами острые края зубов, слизывали капли крови, стискивали до боли волосы на затылках друг друга. Казалось – пока они вот так вот вместе – вдвоем, в объятьях друг друга – никто не сможет их разлучить. Потом Питер ласкал член Реджи, умело доводя его до оглушительного оргазма, пил губами его стоны, поддерживал за плечи, когда тот бился в его руках. А когда мальчишка немного пришел в себя и опустился на колени, уткнувшись лицом в пах Пита, у последнего чуть не случилась истерика.
– Не надо… ты что, зачем?!
Но Редж поднял на него слишком серьезный для этой нелепой ситуации взгляд и упрямо прошептал: «Я хочу!»
От этого несмелого, неумелого, неловкого минета Питер кончил так, что с трудом устоял на ногах. Он даже не мог точно сказать, успел ли вынуть свой член изо рта Реджи до того как… Но увидев, с каким лукавым взглядом мальчишка вытирает ладонью губы, только и смог, что с виноватым стоном помочь ему подняться и прижать к себе.
– Вот. Теперь мне будет легче. Правда. Ты ведь… Ты будешь меня ждать?
Наверное, именно тогда Питер впервые признался сам себе: «Люблю. Мой, сердце мое, душа моя – мой любимый мальчик!»
– Буду ждать, буду скучать и… я постараюсь выпросить у Йогана что-нибудь сладкое на десерт, хорошо? И буду сам кормить тебя завтраком – «завтрак в постель», договорились? Только возвращайся поскорее…
В одиннадцать вечера, когда притихшие мальчишки уже разбрелись по своим кроватям, пожелав друг другу спокойной ночи, дверь с лязгом отворилась.
– Реджинальд! К Хозяину…
Они не ложились, даже не раздевались. Редж заранее приготовил «униформу» – одеть ее было делом трех минут.
Пожатие ледяных пальцев, взгляд, полный сожаления, что нельзя поцеловаться – и он ушел.
Он ушел.